Форум » Форум "БЕЛЫЙ СЕВЕР" » Старинные водные пути » Ответить
Старинные водные пути
Светлана: Старинные водные пути Автор: Плечко Л.А. М., "Физкультура и спорт", 1985 г. Воспитание патриотизма начинается с углубленного познания своей Родины. М. И. Калинин Книга "Старинные водные пути" - первая попытка не только дать краткий обзор истории древних водных путей России, истории возникновения и развития русского каналостроения, но и рекомендовать туристские маршруты по ним. В основу книги легла обширная литература с начала XIX в. по настоящее время, архивные материалы, отчеты туристов, прошедших некоторые из старинных путей, ответы на запросы в местные организации (музеи краеведения, советы по туризму и экскурсиям, сельсоветы, школы, и т. д.). Книга предназначена для самодеятельных туристов - водников, однако, отдельные маршруты доступны пешеходам, лыжникам, водно - моторникам. Северные и Северо - Восточные (заволочные) пути новгородцев Сношения новгородцев с северным краем восходят к весьма отдаленным временам. Существуют указания, что в конце VIII в. новгородские ватаги ловили на Белом море рыбу, били тюленей, брали дань с местных жителей. Все это привело к колонизации края. Заволочьем называлось обширное пространство земель, расположенных "за волоком", к северу и северо - востоку от Волго - Северо - Двинского водораздела. Сюда входили земли Двинские, Мезенские и Печорские. Ранние сношения новгородцев с северным краем создали здесь и водные пути сообщения, в те времена единственно возможные. Был проложен ряд путей на север и северо - восток : 1. Волга - Шексна - Белое озеро - река Ухтомка - озеро Волоцкое - волок в озеро Долгое - река Модлона - озеро Польшемское - река Ухтомка - озеро Воже - река Свидь - озеро Лача - река Онега - Белое море (маршруты 28 - 29). 2. Волга - Шексна - Белое озеро - река Ковжа - волок в реку Вытегра - Онежское озеро - реки Водла - Черева - волок в озеро Волоцкое - реки Волошева - Поча - озеро Кенозеро - реки Кена - Онега - Белое море (маршруты 29 - 30). На этих путях возник торговый центр и пристань Белозеро, упоминавшееся в летописях уже под 862 г., когда оно якобы стало резиденцией князя Синеуса, одного из братьев Рюрика. Археологические раскопки показали, что древнее Белозеро находилось не там, где современный Белозерск, а на правом берегу Шексны, в 1 км от ее истока из Белого озера. 3. Наиболее оживленный водный путь проходил по Волге, Шексне, ее левому притоку Славянке - Никольскому озеру, волок в озеро Благовещенское, далее по реке Порозовица, озеру Кубенское, рекам Сухона, Северная Двина, Белому морю. О существовании этого пути упоминается в Белозерской уставной грамоте за 1488 г. : "А на Волочке на Словенском держать своих пошлеников, а явку (пошлину) емлют с гостей... кто прийдет из Московские земли, из Тверские, из Новгородских и с Устюга и с Вологды, а который гость заплатит пошлину на Волочке, а на том другие пошлины на Белозере не емлют". Акты Архангельской экспедиции No 123 (маршруты 54, 55). 4. Миновав Великий Устюг, где Сухона слившись с Югом, под общим названием Северной Двины резко поворачивает на север, часть караванов шла в Мезенские земли, в устье Вычегды и далее вверх до устья правого притока - Яренги, по которому шел дальнейший путь. Он продолжался до места, откуда существовал волок (20 - 25 км) в верховье Вашки, левого притока Мезени (маршрут 31). 5. Вторым соединительным и более удобным звеном между бассейнами Вычегды и Мезени служила река Вымь, правый приток Вычегды. Путь шел по ней, затем по ее правому притоку - Елве, которая близко подходит (6 км), к Ирве, левому притоку Мезени. 6. Связь с третьей, самой восточной, частью Заволочья - Печорской осуществлялась по Вычегде, ее правому притоку - Чери Вычегодской, далее короткий волок (менее 1 км) на левый приток Печоры - Ижму. 7. Второе соединение бассейнов Вычегды и Печоры осуществлялось с помощью Мылвы Северной, или Печорской, и Мылвы Южной, или Вычегодской (волок 5 км). В итоге получался сплошной водный путь более 3000 км, начинавшийся у Славянского волока и оканчивавшийся у устья Печоры. От этого пути отходило множество боковых водных путей в ряде мест обширного заволочного края. 8. Были еще волоки, соединявшие Северную Двину с Пинегой, Мезенью и Печорой. Они проходили по правому притоку Северной Двины - Пукшеньге, волок на левый приток Пинеги - Покшеньгу (маршрут 32), по Пинеге, ее правому притоку Ежуге, волок на левый приток Вашки - Зырянскую Ежугу, по Мезени, ее правому притоку Пезе, Волоковым озерам, волок в левый приток Печоры Цильму. Об этом пути есть упоминание в Вымско - Вычегодской летописи:".. лета 7007 шедшу князь Петр Ушатой с волгожаны, двиняны, важаны Пинегою, Колою, Мезенью, Пезою, Чильмою на Печору реку на Пусту". 9. Кроме того, был путь по Пинеге, Кулою, Мезени, Мезенской и Печорской Пижмам в Печору (маршруты 33 - 35). 10. С Печоры существовал также выход на Обь: вверх по правому притоку Печоры Щугору и его правому притоку Волоковке (само название указывает на существование здесь волока), волок в один из притоков Северной Сосьвы - левый приток Оби. Кроме перехода в Обь со Щугора был волок с Илыча в один из притоков Северной Сосьвы (маршруты 36 - 37). Поскольку по большей части этих маршрутов нет описаний и отсутствуют отчеты туристов, здесь предлагаются для самостоятельной разработки некоторые из них. Северо - Двинская водная система В 1823 г. в районе города Кириллов на плоском заболоченном водоразделе между Шексной - левым притоком Волги (ныне впадающей в Рыбинское водохранилище) и Порозовицей, вытекающей из озера Благовещенское и впадающей в озеро Кубенское, были проведены изыскания. В этом месте проходил древний волок важного водного пути освоения Заволочья. Отсюда шел и Великий путь на восток, в Сибирь. К 1825 г. относится начало работ, а в 1828 г. по новому пути прошли первые суда. Строителями был прорыт Топорнинский канал, соединивший Шексну с Сиверским озером, расширен и углублен фарватер речек между водораздельными озерами. На Волжском склоне построено 5 шлюзов, поднимавших суда на 10 м, в том числе 4 на Топорнинском канале. На Двинском склоне установлено 4 шлюза, опускавших суда на такую же высоту. Путь проходил по Топорнинскому каналу (7 км), озеру Сиверское (3, 14 км), Кузьминскому каналу (1, 17 км), озеру Бабье, или Покровское (2, 26 км), реке Поздышка (2, 13 км), озеру Зауломское (4, 48 км), Вазеринскому каналу (2, 08 км), через водораздел к озеру Вазеринское (1, 1 км), по второму Вазеринскому каналу (2, 99 км), озеру Кишемское (1, 71 км), Кишемскому каналу (2, 65 км), реке Иткла (0, 59 км), озеру Благовещенское (5, 61 км), реке Порозовица (28, 15 км), озеру Кубенское (61, 9 км), реке Сухона от истока до плотины и шлюза "Знаменитый" (7, 47 км). Общая длина пути - 134 км. Щлюз "Знаменитый" строил инженер В. Я. Шишков, впоследствии известный писатель. В то время сооружение это считалось чуть ли не чудом гидротехники. В дальнейшем Северо - Двинекая система неоднократно переделывалась и совершенствовалась. В 60 - 70 гг. XIX в. были углублены и расширены каналы, ликвидирована часть шлюзов. Вместо 12 их стало 7: 1 - на Верхней Сухоне, 2 - на Порозовице, 1 - на Кишемском и 3 - на Топорнинском каналах. В первый период существования СевероДвинской системы по ней осуществлялось оживленное судоходство так, в1888г. прошло свыше тысячи судов. В Петербург везли рыбу, пушнину, пиломатериал, а в Архангельск - промышленные товары, дубовый лес. После создания железной дороги к Архангельску Северо - Двинский путь утратил свое значение. Несовершенная водная система не могла конкурировать с железнодорожным транспортом. В годы Советской власти проводились работы по ее улучшению, однако роль системы, особенно после сооружения Беломорско - Балтийского канала, еще более уменьшилась. В настоящее время Северо - Двинская система обслуживает главным образом местную линию Вологда - Кириллов. Литература: 7, 22. 102, 113, 114, 124, 132, 143 http://www.skitalets.ru/books/star_puti/index.htm#sec20
Ответов - 28, стр:
1 2 All
Светлана: О происхождении названия «поморы» С возникновением мурманских промыслов связано формирование группы поморов. Оно происходило в XV-XVIII веках, когда усилился спрос на различные «дары моря», существовавший в высоких, а позднее и в широких слоях русского земледельческого населения. Особенности поморской группы на раннем этапе обуславливались в первую очередь географическим фактором, то есть необходимостью приспосабливаться к условиям жизни на морском побережье, в условиях Приполярья и Заполярья, составляющем непрерывную полосу протяженностью свыше 1500 км. Давно и много пишут о поморах. Но откуда и когда пошло имя поморское? Постараюсь ответить на этот вопрос! Название "помор", "поморец" на Русском Севере, по имеющимся данным, впервые появилось в письменных источниках под 1526 годом, когда: "Поморцы с моря Окияна из Кондолакской губы просили вместе с лоплянами устройства церкви". С этого времени названия "поморцы", "поморский", "Поморье" постоянно фигурирует в актовых памятниках и сохранившихся писцовых книгах ХVI-XVIII вв., причем последние два наименования встречаются гораздо чаще, чем первое. Как название, его употребляют правительственные грамоты 1546-1556 гг. "...Что де Каргопольцы, и Онежане, и Турчасовцы, и Порожане, и Усть-Мошане... ездили к морю соли купити, да купив де у моря соль у поморцев да взять ее в Турчасово". А вот выдержка еще из одной грамоты: "А нашим боярам новгородским и двинским в Усть Колские волости приказным и всяким поморским людям и корельским детям и лопарям... в тое их вотчины (Троицко-Печенского монастыря)... не вступатися". Из текста можно вывести, что имеются в виду жители Поморского берега, где действовали многочисленные варницы, во втором случае занимавшиеся морскими промыслами на западном берегу Кольского полуострова, в районе Кольской губы. В официальных документах слово "помор" употребляется в ХVI веке как самоназвание и как название. В качестве самоназвания им пользовались жители волостей Кандалакши и Керети: в составлении разных грамот в 1580-1581 годах подписывались: "поморец Кандалакшанин", "поморец Керецкой волости". Кроме Кандалакши и Керети "поморскими волостями" назывались Шуньгская волость - 1549 год. Кола и Ковда, Порья Губа - 1556 год, Умба -1557 год, Кереть - 1581 год, Кемь, Сума, Варзуга и "иные поморские волости" Соловецкого монастыря, то есть волости, которые уже были во владении монастыря к концу ХVI века: Шуя, Сухой Наволок, Шижма, Вирма, Колежма, Нюхча, Унежма - 1591 год. В писцовых книгах 1574 - 1608 года проводится перепись становищ (изб) и их владельцев, промышлявших на западном и восточном побережьях Кольского полуострова: среди них, как я уже писал, "поморских волостей люди" промышляли. В дальнейшем, в течение ХVII века, содержание понятия "помор", "поморская волость" на местах, а тем более в представлении официальных властей прочно закрепляется. Уже в конце ХVI века поморами стали называть всех участвующих в Мурманских промыслах, а волости поморскими. Во второй половине ХVI - первой половине ХVII вв. поморские волости Терского, Кандалакшского и Поморского берегов вместе с Колой представляли определенную хозяйственную область, основой экономического развития которой были морские рыбные промыслы на побережье Кольского полуострова. В дальнейшем поморами стали называть население Онежского, Летнего, Зимнего берегов, принимавших участие в восточном секторе мурманских промыслов, когда начали хиреть тресковые промыслы на западном Мурмане. Ко второй половине-конце XVII в. относится развитие восточных мурманских промыслов, в которых было занято в основном население Поморского, южной части Карельского, Летнего, Зимнего берегов и низовьев Северной Двины до Холмогор. Все население этих мест, занятое промыслами, называли «поморами». Отсюда ясно, что возникновение слова «помор» связано с мурманскими промыслами. Письменные источники местного северного происхождения второй половины XVIII и XIX вв. свидетельствуют о том, что поморами считали себя жители Поморского берега от Онеги до Кеми включительно, некоторых сел Карельского берега части сел Летнего и Зимнего берегов. Исконно ведущая роль в мурманских промыслах населения сел от Онеги до Кеми и его выраженное самосознание, видимо, сказались и в названии этой территории – Поморский берег, Поморье, появляющемся в документах в начале XVIII в. Крестьяне других беломорских районов, хотя и не считали мурманские промыслы основным занятием, но в той или иной степени были приобщены к нему: нанимались в работники к хозяевам-судовладельцам. Современные полевые наблюдения, проведенные группой Бернштам Т.А., показали, что жители деревень устья Северной Двины не называли себя поморами и отвечали: «Никогда и разговору нет», а считали таковыми население Летнего берега (Нёнокса, Лопшеньга, Сюзьма). А вот еще несколько высказываний по этому поводу: «С Кандалакши на Мурман не ходили. Те может себя тоже поморами зовут, а для нас это не поморы». «С Летнего берега не поморы, они картошку сеяли, хлебопашеством занимались». Жители кандалакшского берега говорят: «Мы губяне, не поморы. Поморы – те по морю живут, а мы в губе живем, и поэтому в Архангельске нас называют губянами». Жителей Терского берега кандалакшане называли «терчанами», «роканами», «карелой» и «пеккой». Сильнее всего самосознание «помор» у жителей Поморского берега. Настоящими поморами они считают только себя, прочно связывая это название с мурманскими промыслами и слово «поморский» добавляют ко всем явлениям своей жизни и бытия: «поморский харч», «поморская справа», «поморский обычай», «поморские гости» и т.д. Истинными поморами признают население Поморского берега все жители остальных берегов Белого моря, присовокупляя при этом: «Поморы – это те, что на Мурмане ловят». В одном из документов XVII в. о поморах сказано: «Люди поморские всякие промыслы на море сами промышляют и морской ход знают». Источники XVIII века еще более уточняют признак "поморов": "Это население, живущее на море, занимающееся морскими промыслами в Белом море и в Ледовитом океане, и кормящееся морскими промыслами". Первоначально под Поморьем подразумевали: побережье Западного Мурмана, побережье восточного Мурмана Кольского полуострова, заселенную территорию беломорского побережья, приморские районы, включая Мезень, Кевролу, Пустозерск. В первой половине ХVIII века термин "Поморье" получает еще более расширенное значение, в большой степени благодаря трудам В.Н. Татищева, который в "Истории Российской" несколько раз упо-треблял слово "Поморье". Он дает два определения поморья: 1. «Обсчее имя Поморие, а по уездам: Архангельской, Колмоград, Вага, Тотьма, Вологда, Каргополь, Чаронда и Олонец». 2. «Есть северная часть России, в которой все по берегу Белого моря и Северного моря от границы Карелии с финнами на восток до гор Великого пояса или Урала заключается. К югу же издревле русские поначалу часть по части овладевали и к Руси приобсчали. Ныне же все оное и есче с немалою прибавкой под властью Поморской губернии состоит». Такое же понятие Поморью дано в Географическом словаре Российского государства за 1804 год. Со второй половины ХVIII века название "Поморье" начинает появляться на страницах различных документов в трех значениях: 1. Территория беломорского побережья от Онеги до Кеми; 2. Территория всего беломорского побережья; З. Территория всего русского Севера, включая Архангельскую, Воло-годскую и Олонецкую губернии. Первые два значения "Поморья" дают представление о территории расселения поморского населения, третье значение не имеет никакого отно-шения к территориальным границам расселения "поморов" - им пользовались, в основном, в научной литературе XIX - начала XX веков. В настоящее время он заменился названием русский Север. Начиная с ХVIII века, в большой степени благодаря выдающейся личности М.В. Ломоносова и его научным трудам, поморы постоянно привлекали внимание русского общества. В результате многочисленных описаний путешествий по Северу России, специальных трудов и статей по хозяйству, культуре и быту жителей приморских районов, у русской общественности сложилось представление о поморах как об особом типе русского человека, обладающем особыми чертами характера - предприимчивостью, смелостью, умом, независимостью в делах и суждениях. Иван Матвеевич Ульянов Фрагменты из книги "Страна Помория" (1984 г.) http://biarmia.narod.ru/
Светлана: Статья посвящена истории создания и применения особых судов для плавания в северных морях - кочей. Ходили на них и казаки... Автор статьи – Вера Кочина. Опубликовано в в декабрьском номере журнала «Экспедиция» в 2004 г. Прислал UdarNik (С. Сенотрусов) Эти деревянные суда по форме напоминали ореховую скорлупу. Когда огромные льдины стремились поймать их в свои капканы и погубить в ледовых объятиях, они «выпрыгивали» на поверхность. Поморы научились их строить еще в XIII веке – специально для плавания в северных морях. Родина этих судов – побережье Белого моря. А называли их кочами. Живущие по морю В начале прошлого тысячелетия на Белом море появились русские поселенцы. Их привлекал богатый промысел: на суше – пушнина и птица, на море – морская рыба, зверь и «рыбий зуб» – высоко ценившийся моржовый клык. Первыми пришли на Север древние новгородцы. Разные это были люди: и посланцы бояр и прочих богатых людей, и вольные ушкуйники, и «лихие люди», бежавшие от крепостного права и татарского ига. Они, как правило, селились не на безлюдных берегах, а в поселениях коренных жителей – карелов и саамов, кое-где смешивались с ними, а где-то делили берег и теснили местных. Постепенно переселенцы образовали и свои становища. Осевшее на постоянное житье промысловое население стали называть поморами, что значит «живущий по морю», а весь приморский район – Поморьем. «Море – наше поле» – гласит народная поговорка. Жизнь на берегах «Студеного моря» в условиях сурового климата сделала поморов сильными и трудолюбивыми. В Поморье витал дух вольности, свободомыслия и товарищества. В этих краях был особенно силен «мир» – самоуправление: многие поморские города переняли от Великого Новгорода его демократические и вечевые порядки. Связи с Западом существовали у поморов с глубокой древности. Близость Русского Севера к скандинавским землям, общение с европейцами, знание европейских устоев –все это поддерживало демократические традиции. В XII веке Поморье становится центром русского судостроения – этому способствует развитие морских и речных промыслов. Там строились самые совершенные по тем временам суда, предназначенные для ледового плавания. Это были корабли разных типов: ладьи морские и обыкновенные, раньшины, шняки, карбасы. Развитие морских и речных промыслов требовало от поморов создания грузоподъемных и устойчивых судов, приспособленных к местным условиям плавания. Так родилась идея нового промыслового судна – коча. По мнению историков, кочи появились в XIII веке. Секреты поморского судостроения Коч (в разных говорах - коча, кочмора, кочмара) – это судно, приспособленное как для плавания по битому льду, так и для волока. Ученые считают, что название судна произошло от слова «коца» – ледовая обшивка, ледовая шуба. Так называлась вторая обшивка корпуса, предохранявшая основную обшивку от ледовых повреждений, ее делали из прочных дубовых или лиственных досок в месте переменной ватерлинии. Еще одной особенностью коча был корпус, по форме напоминающий скорлупу ореха. Такая конструкция предохраняла судно от разрушения при столкновении с крупными льдинами. Когда коч застревал во льдах, его не сжимало, а просто выдавливало на поверхность, и судно могло дрейфовать вместе со льдами. На судне имелось два якоря по четыре с половиной пуда каждый, иногда встречались и двухпудовые якоря. Поморы использовали якорь и при волоке: если судно находилось в ледяных полях и не могло идти под парусом или на веслах, мореходы спускались на лед, вставляли лапу якоря в вырубленную лунку, а затем выбирали якорный канат и протягивали судно. Точно так же они могли перетаскивать судно через ледяные перемычки. Лодейные мастера не имели чертежей и при постройке опирались на опыт и чутье. Контуры судна мастер намечал палкой на песке. Постройка коча начиналась с днища: оно больше всего страдало от контакта со льдом, поэтому его делали особенно прочным. Киль большого коча имел длину около 21,6 метра и состоял из нескольких деталей. От повреждения при волоке или посадке на мель эту конструкцию предохранял фальшкиль. Если же он разрушался, крепили новый – ремонт занимал немного времени. Это изобретение поморов впоследствии позаимствовали зарубежные мастера; оно применялось на протяжении всей истории деревянного судостроения. Сочленения досок бортовой обшивки имели свою особенность: в месте швов они покрывались планками, прикрепленными к бортам небольшими скобами, – типичный для северорусского судостроения способ герметизации бортов. Чтобы полностью «ускобить» коч, требовалось несколько тысяч металлических скоб. Пазы обшивки конопатились смоленой паклей. Поверх основной обшивки крепилась «шуба» (коца) – ледовая обшивка, доски которой прибивались «вгладь». Набор судна составляли «кокоры» – так на севере назывались шпангоуты. У коча была оригинальная судовая деталь, не имеющая аналогов ни в древнерусском, ни в западноевропейском судостроении XVI-ХVIII веков, – «коряник». Это кокорная деталь, которая устанавливалась на скуле судна и предназначалась для формирования перегиба борта и придания ему дополнительной жесткости. Ровная палуба также была особенностью конструкции коча – нахлынувшая штормовая волна свободно стекала за борт. А на европейских судах борта палубы заканчивались ступенькой. Ширина коча доходила до 6,4 метра. Малое соотношение ширины и длины – один к трем или к четырем – делало судно рыскливым, что устранялось за счет увеличенной площади руля. Корма коча по ватерлинии имела заострение около 60°. Выше ватерлинии кормовое заострение закруглялось. Такая конструкция впервые появилась именно у поморов. Корма делалась почти отвесной, нос – сильно наклоненным. Максимальная осадка коча была 1,5-1,75 метра. Малая осадка и наклонный форштевень свидетельствуют о приспособленности коча к плаванию на мелководье, битом льду и волоку. Корпус делился на отсеки поперечными переборками. В носовом отсеке выкладывалась печь, там располагался кубрик для экипажа. В кормовом отсеке находилась каюта кормщика, а средняя часть судна отводилась под трюм для грузов; люк трюма закрывался герметично. В зависимости от условий плавания незначительно изменялись конструкция и размеры кочей. Для морских околобереговых, речных и волоковых участков строили кочи грузоподъемностью 500-1600 пудов (малые кочи), а для морских и речных путей, не требовавших прохождения по сухим волокам, – до 2500 пудов (большие кочи). К началу XVII века большой коч являлся основным судном в сибирском морском и речном плавании. «По своей вере» Опыт мореходного мастерства передавался в Поморье из рода в род. Поморы ходили «по своей вере» – по своим рукописным лоциям. Они знали, как много значит передаваемый опыт плавания в полярных морях, и подробно описывали опасные места, подходы к возможным убежищам от волн и ветров, места якорных стоянок. Приводились данные о времени и силе приливов и отливов, характере и скорости морских течений. Первые лоции писались еще на бересте, их берегли и передавали по наследству. Сыновья и внуки пополняли и уточняли записи своих отцов и дедов: «И опосля нас помор на промысел пойдет, как же о себе след для него не оставить». Так складывалась знаменитая «Книга мореходная». В лоциях отмечали места, где ставились опознавательные знаки – большие деревянные «оветные» кресты и гурии – пирамиды из камней. В Беломорье и на Мурманской стороне, на Маточке (Новая Земля) и на Груманте (Шпицберген) мореходы встречали эти знаки, неизвестно кем и когда поставленные, и ставили свои. «Оветные» кресты ставили не только как опознавательные знаки, а также в память о погибших товарищах, удачах и трагедиях. К северо-западу от Кеми было место, именуемое «Кресты часты», – одиннадцать крестов вдоль берега. Они различались барельефами, врезанными медными иконами, декоративными элементами – особые приметы позволяли опознать местность. Кресты помогали точно определить курс: поперечина креста всегда была направлена «от ночи на летник» – с севера на юг. Лоцию кормщик на судне хранил в подголовнике, а дома – за «божницей». На первой странице некоторых лоций была молитва: мореходы знали, в какой тяжелый путь уходят. В особой поморской вере сочеталось свободолюбие и смирение, мистицизм и практицизм, рассудок и вера; во время плавания моряки чувствовали живую связь с Богом. «Пока видны приметы на берегу, помор читает специальную часть книги, когда же берег растворяется вдали и шторм вот-вот разобьет судно, помор открывает первую страницу и обращается за помощью к Николаю Угоднику». Святителя Николая Чудотворца поморские мореходы считали своим покровителем. Его так и называли - Никола Морской Бог. Поморы почитали его как «усмирителя и утешителя бурь и напастей», «водителя по водам житейского моря». В религиозном представлении поморов корабль уподоблялся храму, а в роли Вседержителя выступал именно святой Никола. Поморы с глубоким смирением относились и к «Батюшке-морю», которое почитали как божество. В северорусской морской культуре Море стало Высшим Судией - «морской суд» поморы воспринимали как Суд Божий. Они никогда не говорили «утонул», «погиб в море» - только «море взяло»: «Море берет без возврату. Море возьмет - не спросит. Море берет - бездолит. Море наше осуждения не любит. Отзовешься неладно - рассвирепеет». «Праведный суд моря» вершился на корабле, который не случайно называли «судном» - местом, где в судный день происходит поединок добра и зла. Поморы объединяли в единое пространство море и монастырь: «Кто в море не бывал, тот Богу не молился». Святителя Николая Чудотворца поморские мореходы считали своим покровителем. Его так и называли - Никола Морской Бог. Поморы почитали его как «усмирителя и утешителя бурь и напастей», «водителя по водам житейского моря». В религиозном представлении поморов корабль уподоблялся храму, а в роли Вседержителя выступал именно святой Никола. Поморы с глубоким смирением относились и к «Батюшке-морю», которое почитали как божество. В северорусской морской культуре Море стало Высшим Судией - «морской суд» поморы воспринимали как Суд Божий. Они никогда не говорили «утонул», «погиб в море» - только «море взяло»: «Море берет без возврату. Море возьмет - не спросит. Море берет - бездолит. Море наше осуждения не любит. Отзовешься неладно - рассвирепеет». «Праведный суд моря» вершился на корабле, который не случайно называли «судном» - местом, где в судный день происходит поединок добра и зла. Поморы объединяли в единое пространство море и монастырь: «Кто в море не бывал, тот Богу не молился». «Кочевые» пути Поморы ходили на промысел не только в Белое и Баренцево моря. Северные мореходы владели секретами прохождения многих морских путей в Карском, Норвежском и Гренландском морях. В конце XV века поморы ходили к северным берегам Скандинавии. В поморской навигационной практике этот путь назывался «Ход в немецкий конец». Он проходил вдоль восточного побережья Белого моря и северного берега Кольского полуострова с волоком через полуостров Рыбачий. В ХVI-ХVII веках зона промысловой и торговой деятельности стала еще более обширной. Промысловики и мореходы доходили по заполярной территории Западной Сибири до устья Енисея, ходили на Новую Землю, на Шпицберген и прибрежные острова Баренцева и Карского морей. Вот как назывались основные морские пути XVI века: «Мангазейский морской ход», «Новоземельский ход», «Енисейский ход», «Ход Груманланский». «Мангазейский морской ход» – путь на север Западной Сибири, в Мангазею – город на реке Таз, опорный пункт в освоении заполярных сибирских земель XVII века. Он проходил вдоль побережья Баренцева моря, через пролив Югорский Шар в Карское море к западному берегу полуострова Ямал, где суда перетаскивали через волок. «Енисейский ход» вел из Поморья в устье реки Енисей, а «Новоземельский ход» – в северные районы Новой Земли. «Груманланский ход» – это путь из Белого моря вдоль северного берега Кольского полуострова на остров Медвежий и дальше – на архипелаг Шпицберген, где русские поморы вели интенсивную промысловую деятельность. Путь на Шпицберген считался относительно легким: в условиях свободного плавания – восемь-девять дней, в то время как до Мангазеи – более шести недель с преодолением двух волоков. «Утеря казне» Европейцы активно участвовали в торговом мореплавании: Мангазея в ту пору была торговым центром Сибири. В Москве стали опасаться, что западные мореходы будут плавать до Оби, минуя «корабельное пристанище» в Архангельске, приносившее немалый доход государству. Также боялись, что русские купцы «учнут торговать с немцы, утаясь в Югорском Шару, на Колгуеве, на Канином Носу, и государеве казне в пошлинах истеря будет». В 1619 году Мангазейский морской ход был запрещен правительственным указом и открыт другой путь в Мангазею – речной. Поморы писали челобитные: «...из Мангазеи в Русь и в Мангазею с Руси ходить большим морем по-прежнему, чтоб вперед без промыслов не быть...» Но из Москвы пришел «заказ крепкий», что непослушным «...быть казненными злыми смертьми и домы разорити до основания...» В проливе Югорский Шар, на острове Матвеевом и Ямальском волоке была выставлена стража, призванная следить за выполнением указа, а также «...проведывать про немецких людей, чтобы отнюдь в Сибирь, в Мангазею немецкие люди водяным путем и сухими дорогами ходу не приискали...» В 1672 году город Мангазея был упразднен указом Алексея Михайловича. Более всего поморы взаимодействовали с норвежцами: в Норвегию русские мореходы ходили с XIV века. В результате тесного общения двух народов среди русских и норвежских промышленников, торговцев и рыбаков возник свой язык - «руссенорск». В нем насчитывалось около 400 слов, из которых примерно половина была норвежского происхождения, чуть меньше половины – русского, а остальные заимствованы из шведского, лопарского, английского и немецкого языков. «Руссенорском» пользовались только в период навигации и промысла, поэтому представленные в нем понятия ограничивались мореходной и торговой областями. Интересно, что русские, говоря на «руссенорске», были убеждены, что говорят по-норвежски, а норвежцы - наоборот. Судно для полярных экспедиций Было бы ошибкой думать, что коч, возникший как промысловое судно, использовался только промышленниками и торговцами. Коч, воплотивший в себе весь многолетний опыт поморских мореплавателей, был рожден для великих экспедиций. Именно на ночах Семен Дежнев и Федот Попов совершили плавание от реки Колымы вокруг Чукотского полуострова на реку Анадырь в 1648 году. 20 июня из Нижнеколымского острога вышли в море шесть кочей. Седьмой присоединился к экспедиции самовольно – на нем находилась группа казаков под началом Герасима Анкудинова. Два коча разбились во время бури о льды, не дойдя до Берингова пролива. Еще два коча исчезли в неизвестном направлении. Но три оставшихся коча под командой Дежнева, Попова и Анкудинова обогнули 20 сентября крайнюю восточную оконечность Азии. Дежнев назвал ее Большим Каменным Носом, а впоследствии описал его местонахождение и географические особенности этих мест. Сейчас этот мыс носит имя Дежнева. Коч Анкудинова разбило у мыса, Анкудинов с командой перебрался на судно Попова. Обогнув восточную оконечность Азии, суда Дежнева и Попова вышли в Тихий океан. В проливе между Азией и Америкой мореходы продолжили путь на двух кочах. Это были первые европейцы, совершившие плавание в северной части Тихого океана. Последние суда экспедиции разлучила буря. Дежневу с товарищами удалось избежать смерти: их коч отнесло на юго-запад и выбросило на берег южнее устья реки Анадырь. Коч Попова унесло штормом по направлению к Камчатке. До сих пор об их судьбе ничего неизвестно. Удар по поморскому судостроению На Камчатку первые русские пришли именно на кочах. Летом 1662 года Иван Рубец повторил путь Дежнева-Попова через пролив. Он вышел из Якутска в июне, а в августе уже достиг Тихого океана. Мореходов интересовал моржовый промысел близ устья реки Анадырь, но моржового лежбища они не обнаружили и пошли дальше на юг. Так они достигли восточного побережья камчатского полуострова, где два русских коча впервые бросили якоря в устье реки Камчатки. В эпоху Петра был нанесен жестокий удар поморскому судостроению. Строительство крупного порта в устье Северной Двины и создание торгового флота по европейским образцам привело к тому, что мелкое судостроение в Поморье потеряло всякое значение в глазах правительства. Петр I потребовал постройки более современных судов. 28 декабря 1715 года Петр I направил архангельскому вице-губернатору указ, в котором говорилось: «По получении сего указу объявите всем промышленникам, которые ходят на море для промыслов на своих лодьях и кочах, дабы они вместо тех судов делали морские суды галиоты, гукары, каты, флейты, кто из них какие хочет, и для того (пока они новыми морскими судами исправятся) дается им сроку на старых ходить только два года». В 1719 году поморы написали царю жалобу о том, что «для мореплавания им велят строить речные лодки». Петр разрешил оставить имевшиеся суда – карбасы, соймы, кочи, но строить новые запретил, пригрозив ссылкой на каторгу. Особым актом было запрещено отправлять из Архангельска грузы на судах «прежнего дела». Впрочем, этот указ впоследствии не выполнялся, как и многие другие указы Петра: традиционные конструкции поморских судов значительно больше соответствовали условиям прибрежного мореплавания и плавания во льдах. Несмотря на запрет, за пределами Архангельска судостроители стремились снабжать судами «прежнего дела» промысловые артели. И позже в Поморье отказывались строить суда по новым чертежам, так как ни предписанные конструкции, ни размеры не соответствовали условиям поморского мореплавания. В 30-е годы XVIII века авторитет коча был вновь признан официально. Была организована Сибирская (Великая Северная) экспедиция, задуманная еще Петром I. Основной ее целью было описание берега от Архангельска до устья Оби. И здесь снова пригодился коч: правительство вынуждено было использовать его как наиболее надежное судно для плавания в этих условиях. В июле 1734 года кочи были построены и под командой лейтенантов С. Муравьева и М. Павлова вышли из Белого моря к берегам Ямала. После петровских реформ центром судостроения в Поморье стала Кемь. Там продолжалось строительство «староманерных» судов, предназначенных для промышленных и транспортных плаваний в северных водах. В XIX веке из Беломорья в Петербург, вокруг Скандинавии ходили не только на новых судах, но и на судах «прежнего дела». В 1835 году Иван Иванович Пашин из Архангельска совершил такое плавание на коче, выйдя из Колы. Появление на петербургском рейде беломорского коча изумило жителей столицы. «Фрам» Нансена - поморский коч? Хвалебную песнь «староманерному» кочу пропел Фритьоф Нансен. Выдающийся полярный исследователь при строительстве своего «Фрама» пришел к похожей конструкции судна! План его арктической экспедиции был оригинален и смел: пришвартоваться к крупной льдине, «вмерзнуть во льды» и дрейфовать вместе с ними. Нансен надеялся, что полярное течение доставит его корабль на Северный полюс, а затем вынесет в Северную Атлантику. Для осуществления этого плана требовалось совершенно особенное судно. Обыкновенный корабль неминуемо был бы раздавлен льдами. Сопротивляемость давлению льдов - вот что хотели судостроители от будущего судна. Нансен отчетливо представлял себе, каким оно должно быть, и подробно его описал. Читаешь описание и понимаешь, что описывается именно коч. «Самое важное в таком судне – это постройка его с таким расчетом, чтобы оно могло выдержать давление льдов. Корабль должен иметь настолько покатые бока, чтобы напирающие на него льды не получали бы точки опоры и не могли его раздавить... а выжимали бы его кверху... Для той же цели судно должно быть небольших размеров, так как, во-первых, с маленьким судном легче маневрировать во льдах; во-вторых, во время сжатия льдов оно легче выжимается кверху, да и легче небольшому судну придать нужную прочность... Корабль указанной формы и величины не может, конечно, быть удобным и устойчивым для морского плавания, но это не особенно важно в забитых льдом водах... Правда, прежде чем попасть в область льдов, придется пройти порядочный путь открытым морем, но ведь не будет же судно настолько плохим, чтобы на нем вовсе нельзя было двигаться вперед». «Мы стремились также уменьшить длину корпуса корабля, чтобы легче было лавировать между ледяными полями; большая длина создает, кроме того, большую опасность при сжатиях. Но для того чтобы такой короткий корабль, отличающийся, кроме всего прочего, сильно выпуклыми боками, имел необходимую грузоподъемность, он должен быть и широким; ширина «Фрама» составила около одной трети его длины». «Снаружи шпангоуты были защищены тройной обшивкой... Третья, наружная, так называемая «ледяная обшивка»... как и первые две, шла вплоть до киля... Крепилась эта обшивка гвоздями и «ершами», не проходившими сквозь остальные обшивки, так что лед мог содрать всю «ледяную обшивку» и все-таки корпус судна не потерпел бы от этого большого ущерба». Трансарктический дрейф «Фрама» блестяще подтвердил расчеты Нансена: проведя почти три года в ледовом плену, «Фрам» вернулся в Норвегию. Этот корабль, названный «одним из самых удивительных кораблей в мире», совершил затем еще два замечательных плавания: в 1898-1902 годах на «Фраме» работала экспедиция на канадском арктическом архипелаге, а в 1910-1912 годах Амундсен совершил на нем плавание в Антарктику. В 1935 году «Фрам» установили на берегу в Осло. Сейчас этот исторический корабль является музеем выдающейся полярной экспедиции. Но одновременно он является памятником и легендарным кочам – деревянным кораблям, ходившим во льдах арктических морей.
Светлана: Взял я ветер и пошел в лето http://www.vokrugsveta.ru/popup/vs/?item_id=1457
Светлана: "География российская и соседних с областей около 947 году, из книг северных писателей выбрана автора Баера, бывшаго Ориентальной истории и языков Профессора при Императорской Академии наук. Печатано на латинском языке 1747 году. Переводил Кирак Кондратович тогож года.": "Сочинитель степенной книги, к лету миробытия, от рождества Христова 967 года пишет, "что в то время данники были Чюдь, соседы Новгородские, Славяне, где есть Псков, и Новгород, Белое озеро, Мерия, Ростовское поле, при озере Клещин, Муром, Черемиса, Мордва, Пермь, Печера, Емь, Литва, Семигаллия, Корс, Нерова,Люби, Козари, Волгари Дунайские, Венгры белые, Чехи (Богемцы), Поляки, Лутичи, Мазавия, Померания, Древляне, Дороговичи, Полотчане, Севера, Кривичи, Волынь, при Двине реке поселенные и иные премногие: оные все в старину одним именем назывались "Славяне", но от времен Рюриковых Россиянами именоватись начали" Дальше Баер критикует приведенный им отрывок, доказывая ,что автор наврал, но оспаривает при этом только в том смысле, что дань по мнению немецких авторов России не могли платить Моравия и Богемия, Польша и Мазовица. Но не оспаривает славянство перечисленных народов. Эстонов он считает чудью, а чудь - скифами. "Есть же Финское имя весьма точно проистолковано от Матвея Белькаго из Венгерского или Магиярского языка, в торой Фены есть: ясность, светлость, сияние, блистание, Финиес, ясный , светлый, Фениессег ясность, Фениессен, ясно, у Молнара." "... Также Карелия под Владимиром была, и Ингегерд невесте Ярославовой вместо приданого дана. И о Финляндии подданой Российской свидетельствует книга Герворарсага (гл.13) на которыя слова Олай Варелий пишет: здесь приметить надобно, что Финляндия или Венда к Царю Российскому принадлежала. Но по всей Северной Истории нет ничего частяе и славнее, как Холмолгород и Гардарикия.Торфей стр.1 и стр. 165. Царского престола Холмлгород собранием приежжих многолюден. Есть и великая Провинция, может быть, как он говорит, недалеко от города Холмогорода. Олай Верелий пишет: что Гардер то, что город, замок;в старину город, крепость или область значило. Ибо и Острогард, не восточный город,а область есть Австурланд, как объявляет Сноррон. ... Посему Гардарикия есть как бы Царство области. И без прибавления сего: Рик. Находится: как ОддМонах в жития Олая Тригвонида сказал: ( стр.15) в наступившей весне в Гарду восточную, (или Россию восточную)пошел, в Альдейгиубург один год был. Галфрад Вандрата у Сноррона ( Титул. 1.стр.213) пишет:Восток и Гардия. От сих речрей, и иных многих явствует, что все Царство Российское от границ Шведских, к самому полдню и к востоку названо Гардарикею. И тем же образом многия места находятся, на которых Холмгород темиж областей именами прозван был. Не хочу я здесь доказательств приводить, ибо оныя везде в моих разглагольствиях находятся. Есть же довольно известно, что Голм называется остров, и Холмгород есть область островов. ... Олай Верелий ( в примечаниях на Сагу Гошика. стр. 96) пишет: В "Олаф Саге" называется самая Столица Голмгар, и оной подданная область Гард. В Олафссаге Сноррона Штурлеа ничего такого я не сыскиваю. Содержание слова Голмгард зднлало, что из Шведов некоторые думали, что найпаче так та область названа, которая от Карелии и Финляндии восточной заключается. В котором мнении много правды содержится, для того чтовся тамошняя сторона так озерами и болотами наполнена, что вся есть на островах. Однакож я верю,что и Эйстландиюсчитано между оною Холмгардиею собственною, от части для того, что и оную древние островом называли, от частиж что тот же народ оною владел, который в Карелии и в Финляндии. В прочем же что ни было, то Гардарикею прозвано: но я вижу, что оныя имена многократно между собою мешаются и сообщаются. Наконец Россию в тогдаших временах и Грециею прозвано. Приведу я свидетельство. Адам Бременский пишет:" из Шлезвинга корабли отпущают в Славонию, или в Швецию, или в Семландию и до самой Греции." Пространне он на другом месте объявляет: (В Истории Эстландской стр. 19) "ибо ежели морем поплывешь, от Шлезвинга или Альденбурга, чтоб приплыть к Юмине (к Виннете или Юлину) от самого города парусы подняв, в сорок три дни поспеешь в Остроград Русский, которого столичный город есть Хйве, подражая Скипетру Константинопольскому, преславное украшение Греции."... "Уже я более и более хочу рассуждать, когда в древностях Шведских и Норвежских, путешествия Скандинавцов в Грецию упоминаются, то та ли у многих есть Россия? Подлинно Остеруйги когда о корабельном плавании говорят, то ни какой путь быть не мог, как токмо в Россию береговую, как Вуестеруегин называют плавание к Западу, и от туда в Англию, Гишпанию и Грецию. Иоанн Перингскиолд (В житии Феодорика Короля, стр. 454) чтоб из оных трудностей выпутаться, и показать, что его граждане плыли в Грецию и в Иерусалим вверх против Двины реки, или иною рекою какою. Доводит в Гардарикию, и говорит, что оттуда приведенные суда на плечах носят к самому Днепру." "Чтож больше? Уже никакого нет припятсва. Я ведаю, что пишет Константин порфирородный, что Россияне при водяных порогах лодки свои носили: но та дрорга была коротка, на против же сия от Двины к судопроходному Днепру далеко больше. И большие были суда Северныя, нежели чтоб можно было оныя носить, или по Днепру плыть. По сему гораздо ближе было, приплыть судами к пристаням Российским, от туда Сухим путем к Днепру и в Смоленск, с гребцами и лодками Словенскими в Понт плыть. Я не спорю, что многократно плыли в Константинополь Скандинавцы, особливо с того времени, как жалованье брать насали: и пристаю на том, что многие камни свидетельствуют. Но камни и Греческое имя по видимому России присвояют. ..."
Светлана: Холмогоры - одно из древнейших русских поселений на Беломорском Севере. Первое упоминание о Холмогорах встречается в Уставной грамоте новгородского князя Святослава Олеговича 1138 года. Ныне село Холмогоры расположено на левом берегу реки Курополки, рукава Северной Двины, в 76 км от Архангельска. Но так было не всегда. Название "Холмогоры" собирательное, первоначально объединявшее несколько десятков сел, деревень и посадов, расположенных на возвышенностях холмах вдоль берегов Северной Двины. Никаких гор в привычном понимании здесь нет. Северная Двина в этом месте разделилась на множество рукавов и имеет в ширину 16 километров. Все поселения расположены на островах, окруженных со всех сторон водой. Сообщение между ними раньше было только по реке, да к тому же и все жители раньше занимались рыболовством. Поэтому из Холмогор вышло много знаменитых мореходов. Так откуда же появилось название Холмогоры. Толкование слова «холм» в названии - холмистая земля или местность. "Гора" в слове "Холмогоры" означает то же самое, что и "угор", то есть «берег, матерая земля». Говорят: "поднять карбас на гору", то есть на берег. "Ехать горой", то есть берегом. Как географическое название Холмогоры упоминаются уже в первой половине XIV века в грамоте великого князя Ивана “К Двинскому посаднику на Колмогоры”. Трудно найти в России другое село, которое было бы так же известно, как Холмогоры. При въезде в село Холмогоры стоит знак - указатель. По замыслу архитектора Игоря Скрипкина, знак сделан в форме окна. На правом его ставне высечены названия посадов, составлявших в старину Холмогоры. На левом - увековечены имена великих земляков: Михаила Ломоносова, Федота Шубина и архиепископа Афанасия. За много веков своего существования село прошло немалый исторический путь. Холмогоры - столица легендарной Биармии, крупнейшая меховая ярмарка XI века, крупный административный, культурный и торговый центр Заволочья (позднее Двинской земли), сначала в составе Новгородского, а с середины XV века Московского княжеств. Выгодное расположение Холмогор на перекрестке водных артерий, широкая торговля мехами, "царской рыбой" (стерлядью), солью давали большую прибыль. В Холмогорах появились дома иностранцев, конторы, склады товаров, была сооружена первая в стране канатная фабрика. В XV веке, когда другой связи с морем у русского государства не имелось, из Холмогор выходили русские суда в страны Европы, а сюда прибывали английские и голландские торговые корабли, а это значит, что Холмогоры были первым и единственным в то время морским портом России. Только по причине мелководного рейда в XVI веке в семидесяти верстах от Холмогор, в устье Северной Двины, был основан другой морской порт – Ново-Холмогоры, впоследствии получивший название Архангельск. Холмогоры - родина отечественного кораблестроения. Здесь, в 13 верстах от Холмогор - в деревне Вавчуга – братьями-купцами Осипом и Федором Бажениными была построена первая в России частная корабельная верфь. В честь этого события на небольшом острове Городище Петр I посадил кедр. В Вавчуге в середине XVI века была построена первая на русском Севере лесопилка. Таким образом, Вавчуга стала родиной отечественного торгового судостроения и лесопиления. В Холмогорах в 1781 году была открыта мореходная школа - старейшее морское училище нашей страны. В 4 километрах от Холмогор, в деревне Мишанинской (ныне село Ломоносово) на Курострове в 1711 году в семье помора Василия Дорофеевича родился сын Михайло - Михайло Васильевич Ломоносов. Попасть на Куростров летом можно только на пароме, а зимой по льду реки. Отсюда десятилетним мальчиком отправлялся он с отцом на галиоте "Святой архангел Михаил" в дальние плавания по Белому и Баренцеву морям, отсюда в дальний путь вместе с рыбным обозом по Государеву тракту за знаниями ушел он в Москву. Мемориальный дом-музей М.В.Ломоносова стоит, по преданию, на месте дома Ломоносовых. В нем немало интересных экспонатов, освещающих жизнь первого российского академика, но одной из первых ценностей является купель, вынесенная когда-то из горящей деревянной церкви, в которой, по преданию, крестили Михаила Ломоносова. Сейчас в музее более четырех тысяч экспонатов, а в селе установлен памятник великому земляку. Холмогоры – родина великого русского скульптора XVII века – Федота Ивановича Шубина. Федот Шубин родился 17 мая 1740 года в крестьянской семье на Курострове. Зимой 1759 года, подобно своему земляку, Михайло Ломоносову, пришел в Санкт-Петербург с обозом трески. По ходатайству Ломоносова был зачислен истопником в придворный штат и в 1761 году по Высочайшему повелению определен в Академию художеств. Его произведения можно увидеть в Государственном Эрмитаже в Санкт-Петербурге, Оружейной палате в Московском Кремле. Уроженцем Холмогор был и преподобный Феодосий Сийский. В Холмогорах он жил до 18 лет, прежде чем уйти Свято-Троицкий Антониев - Сийский монастырь. Вместе с тем Холмогоры служили местом "царской" ссылки. Здесь на территории комплекса Спасо-Преображенского собора и Архиерейских палат (построенных в 1685 – 1691 годах) отбывали свое заточение по велению императрицы Елизаветы Петровны "секретные арестанты" - государев наставник князь Вяземский и свергнутая правительница России Анна Леопольдовна с супругом Антоном Ульрихом. В Архиерейском доме видный политический и церковный деятель конца XVII века архиепископ Архангельский и Важеский Афанасий принимал Петра I во время его поездок в Архангельск. В Холмогорах 27 июля 1819 года во время своего путешествия в Архангельск останавливался на ночлег другой русский царь - Александр I. Издревле Холмогоры славились своими промыслами. Много веков в Холмогорах существует промысел художественной резьбы по кости. Еще указом царя Алексея Михайловича отсюда выписывались мастера для украшения Оружейной палаты Московского Кремля. И сегодня в Холмогорах существует фабрика художественной резьбы по кости. О высоком мастерстве современных косторезов говорят медали и дипломы Всемирных выставок в Париже, Брюсселе, Монреале и Осаке. Холмогоры - родина всемирно известной породы молочного скота "холмогорки". С 1933 года в Холмогорах ведет свою работу Государственная племенная станция, которая за годы своего существования поставил в различные регионы страны более 100 тысяч племенных телок и бычков холмогорской породы. В канун Великой Октябрьской социалистической революции Холмогоры стали местом политической ссылки. Так в Холмогорах отбывал ссылку К.Е.Ворошилов. В конце XVIII века Холмогоры стали центром уезда. С 1923 года город Холмогоры были снова переименованы в село. С 1929 года Холмогоры - центр одноименного района. В 1937 году в Холмогорах остановилась экспедиция Отто Юльевича Шмидта, известного советского полярного исследователя по пути на Северный полюс. Сегодня Холмогоры - районный центр с пятитысячным населением, вторая кафедра епископа Архангельского и Холмогорского Тихона, уникальный памятник истории и культуры. http://www.dgm.com.ru/modules.php?op=modload&name=filehtml&file=index&page=holmogory
Светлана: За высоким забором с колючей проволокой и прожекторами стоит под усиленной охраной на берегу Белого моря в черте города Северодвинска не то Николо-Корельский центр Атомного машиностроения, не то Российский Атомный машиностроительный монастырь имени св. Николая. Трудно в этом разобраться, ибо постройки Николо-Корельского монастыря не только находятся на территории Севмашпредприятия, но и интегрированы в его структуры. В бывших церквях располагаются некоторые подразделения огромного завода. В последнее время, правда, встал вопрос о переезде новых квартирантов в другое место; возможно, монастырь будет реставрироваться, однако, прежнее его великолепие, уничтоженное в 30-е годы, вряд ли когда-нибудь будет возрождено. Николо-Корельский монастырь знаменит тем, что именно у его стен действовал первый настоящий морской порт российского государства. Монастырь был бы знаменит еще больше, если бы шестибашенная рубленая стена XVII века, единственная постройка такого типа дожившая до 30-х годов, была бы сохранена. Как это часто бывает, точная дата возникновения обители на берегу Белого моря неизвестна. Пессимисты называют год 1419, реалисты начало XV века (1410 год), а оптимисты говорят аж о конце века XIV-го. У пессимистов есть сильный козырь, "играющий" за 1419 год - тогда монастырь был не только впервые упомянут в летописном источнике, но и сожжен напавшими с моря пришельцами. Реалисты связывают основание Николо-Корельского монастыря с именем преподобного Евфимия, который прибыл в эти края около 1410 года для проведения культурно-просветительской работы с местным карельским населением и обращением оного в христианство. Что же касается оптимистов, то их аргументы базируются на глубоком знании местных болот. Идешь, бывало, в окрестностях Северодвинска и думаешь: "Нет, не могли эти люди в начале далекого XV века за четыре неполных пятилетки возвести монастырь! На это надо никак не менее четверти века, а то и того больше! А раз так, то и дата основания монастыря должна восходить к веку XIV-му. Итак, в 1419 году Николо-Корельский монастырь был сожжен воинствующими предками современных норвегов и впервые упомянут в летописях. Следующие за этими событиями полвека монастырь пребывал в запустении, пока в 1471 году в Белом море на его удачу не утонули при невыясненных обстоятельствах Антон и Феликс Борецкие. Братья Борецкие были сыновьями Марфы Посадницы, которая возглавляла в Великом Новгороде антимосковскую боярскую оппозицию. Марфе мерещилось, что придет Москва, установит везде свои порядки, посадит повсюду своих людей, и, в конечном счете, узурпирует все богатства страны, в том числе и Новгородского севера. К слову сказать, у семьи Борецких на севере были немалые вотчины. Собственно, Антон и Феликс и были посланы как раз для осмотра владений семьи. Путешествие их завершилось на морском берегу вблизи заброшенного Николо-Корельского монастыря. Двенадцать дней носило по морю бездыханные тела братьев Борецких, прежде чем их выбросило на берег. Здесь они и были похоронены, и здесь же "на гробах детей своих" Марфа повелела заново отстроить монастырь с церковью Св. Николая. Дабы монастырь мог нормально существовать, Марфа дала ему в собственность часть своих владений - луга, солеварни, рыбные промыслы. Увы, времена для Марфы и всего Новгорода настали не лучшие. Вскоре пришла Москва, установила везде свои порядки, посадила повсюду своих людей, и, в конечном счете, узурпировала все богатства страны, в том числе и Новгородского севера. Великий Новгород пал, а Марфа была этапирована в Новгород Нижний, где и скончалась. Николо-Корельский монастырь также перешел во власть Москве. Жила обитель спокойно, была небольшой, но и особой нужды не знала, производила соль, ловила рыбу. Так продолжалось до тех пор, пока провидение не сделало ее знаменитой. Следует сказать, что и до описываемых ниже событий, Николо-Корельский монастырь служил своего рода морскими воротами страны. Скажем, один из возможных путей русских послов в Европу пролегал по Северной Двине до монастыря, и далее морским путем вокруг Кольского полуострова. Именно так ходил царский посол Григорий Истома в 1496 году до Тронхейма и дальше в Данию по суше. Но случай совершенно особенный произошел в 1553 году. В этом году в Англии была снаряжена экспедиция, возглавляемая сэром Хуго Уиллоуби, целью которой являлось открытие северного пути в Индию. Путь этот, по мнению будущих первооткрывателей, должен был лежать вокруг Кольского полуострова и дальше на восток через края "неизведанные". Потеряв два из трех кораблей экспедиции (вместе с сэром Уиллоуби), англичане действительно обогнули Кольский полуостров, вошли в Белое море и бросили якорь к западу от Николо-Корельского монастыря напротив селения Ненокса, где сегодня расположен полигон для испытания баллистических межконтинентальных ракет подводного базирования. В то же далекое время Ненокса была просто небольшим поселением, куда пускали без специального приглашения даже иностранцев. Именно здесь англичанам и удалось сделать большое географическое открытие и установить, что местность, куда они прибыли, является не Индией, а Московией. Пройдя вдоль берега, англичане обнаружили удобную стоянку под стенами Николо-Корельского монастыря, где и бросили якорь вторично. Перезимовав в России и съездив в Москву, англичане, предводительствуемые Ричардом Ченслером, вернулись в Англию. Их "открытие" вызвало в Лондоне большой интерес, и специально для торговли с Россией была основана "Московская компания", получившая впоследствии монопольные торговые права от царя Ивана. С 1555 года начинаются регулярные плавания английских кораблей в Россию. Напротив монастыря, на острове Ягры, там, где сейчас находится завод по ремонту и утилизации подводных лодок "Звездочка", была оборудована якорная стоянка, получившая имя "рейд Св. Николая". Здесь были выстроены склады и жилые дома. С прибывающих морских судов товары перегружались на более мелкие речные и везлись в Холмогоры, откуда уже шли вглубь России. Из Англии везли стальные и железные изделия, ткани, пряности, бумагу, вина. Из России на экспорт шло сало тюленье и моржовое, лен, канаты, смола, кожа, лес, меха. Интересно отметить, что англичане использовали гавань напротив Николо-Корельского монастыря и в качестве перевалочной базы для других экспедиций. Отсюда уходили в плавание далее на восток в направлении Карского моря (Стифен Бэрроу, 1556), на запад в поисках пути в Новгород (Спарк, 1556), в Индию по Северной Двине и Волге (Дженкинсон, 1558). Однако не всегда торговля северным путем была столь безоблачной для Московской компании. Периодически Иван Грозный отнимал у компании данные ей права, иногда вместе с товарами. Царю не нравилась позиция Англии, которая не соглашалась войти в военный союз с Россией. Таким образом Московская компания получала и теряла права до 1587 года, когда Борис Годунов дал ей новую грамоту: торговать беспошлинно, но не монопольно. Путь другим компаниям на север был открыт, а для Николо-Корельского монастыря это означало неприятный поворот в судьбе. Дело в том, что место, где стоит монастырь, удобно для торговли. Корабли прибывают из моря и заходят прямо в гавань. Не надо подниматься по реке Двине по малознакомому руслу, нанимать лоцманов и так далее. С точки же зрения таможни, положение в устье одного из рукавов крайне невыгодно - что мешает такую таможню обойти другим рукавом? Именно это соображение и явилось основной причиной, по которой в 1584 году в месте, где все рукава Северной Двины собирались воедино, был основан город Новохолмогоры, известный с 1613 года под именем Архангельск. Новый город перехватил всю торговлю и более чем на сто лет стал главными морскими воротами страны. Однако, не следует забывать, что первым российским морским портом была гавань Св. Николая рядом с Николо-Корельским монастырем. Дальнейшая история монастыря, вплоть до XX века, с морскими перевозками связана мало. Новой основой хозяйства стали различные промыслы: рыбный, соляной, разведение скотины. Со второй половины XVII века началось каменное строительство. В 1664-1667 годах была возведена Успенская церковь, в 1670-1674 годах собор Св. Николая, в 1700 году была построена колокольня. Интересно отметить, что обитель имела свой собственный кирпичный заводик. В 1691-1692 годах монастырь был обнесен деревянной шестибашенной стеной, просуществовавшей до 30-х годов XX века. В XVII - XIX веках монастырь попадал и в военные передряги. В смутное время (1613-1614) войска поляка Ходкевича разорили северные земли, нанесли большой урон и Николо-Корельскому монастырю. Интересно отметить, что в центре страны к этому времени стараниями Минина и Пожарского относительный порядок был уже наведен. Далее, в 1701 году в Белое море на своей эскадре прибыли шведы. Северную Двину они знали плохо, поэтому поймали в море лодью, принадлежащую монастырю, и заставили ее кормчего провести их по реке до Новодвинской крепости. Кормчий выполнил указ, но намеренно посадил оба корабля на мель прямо ввиду Новодвинских пушек. В 1808 - 1809 годах вблизи от монастыря возводились укрепления направленные против возможного прихода английских кораблей. Тогда, после Тильзитского мира, отношения России и Англии стали весьма скверными. Английские корабли захватывали в северных морях русские, более того, англичане даже захватили Колу. Однако, в Белом море боевые корабли противника появились только во времена Крымской войны. В 1854-1855 годах англо-французская эскадра блокировала Архангельск и промышляла вблизи Николо-Корельского монастыря, да и по всему Белому морю. К 1917 году монастырь пребывал в сильном запустении, в нем обитало всего несколько монахов, однако вокруг монастыря стояла уникальная деревянная стена - замечательный и единственный в своем роде памятник деревянного зодчества. В 1921 году монастырь был национализирован, некоторое время здесь располагалась колония для малолетних преступников. Затем, в 1929 году была образована сельхозкоммуна "Искра". В 1932 году фрагмент стены с проездными воротами был вывезен в Москву, а в 1936 году на место, где стоял монастырь, прибыли строители поселка Судострой, будущего Молотовска, нынешнего Северодвинска. В конце тридцатых годов для нападения на страны Европы Советскому Союзу требовался мощный океанский флот, способный атаковать атлантические коммуникации Европейских стран и иметь свободный доступ в океан в любое время года независимо от каких-либо военно-политических коллизий. Для его постройки необходимо было создать большой завод, который бы специализировался на строительстве крупных боевых кораблей. Такой флот должен был базироваться и иметь производственную базу именно на севере. После недолгих поисков место для завода было намечено - Николо-Корельский монастырь. В 1936 году к стенам монастыря прибыли первостроители города и завода. Именно в это время были уничтожены остатки уникальной стены, опоясывавшей монастырь, исчезли церковные колокола. Сами постройки первоначально служили в качестве общежития и отдела кадров огромного строительства. Начавшаяся Отечественная война задержала возведение гигантских цехов и городских кварталов, но стройка не потеряла актуальности и после войны, скорее наоборот - ведь теперь главный враг СССР находился за океаном и был недоступен расквартированным по всей Европе сухопутным армиям. Через некоторое время заводские постройки вплотную подошли к монастырю, в связи с чем было постановлено его снести. Однако попытка разрушить толстые церковные стены привела к тому, что от сотрясения пошли трещины по соседнему цеховому зданию. Было решено, что дешевле приспособить монастырь под нужды завода, чем с риском для вновь построенных цехов продолжать разрушение. Так и служили Успенская церковь и собор Святителя Николая в качестве помещений для подсобных производств завода. Служили, надо сказать, плохо - по отзывам работавших, в проектах церквей XVII века не были предусмотрены душевые, совершенно необходимые на производстве. История Николо-Корельского монастыря в ХХ веке в целом типична для многих обителей, однако, именно с его разрушением русская культура понесла невосполнимую потерю. Речь идет об уникальном памятнике деревянного зодчества - монастырской стене конца XVII века. Простояв на белом свете более 300 лет, стена погибла в 20-е - 30-е годы от рук коммунистических варваров, для которых культурное наследие дедов всегда было пустым звуком. Важно отметить, что стена была последним столь хорошо сохранившимся деревянным сооружением такого масштаба во всей России. Аналогичные памятники в центре страны давно погибли. От большого шестибашенного города осталась лишь одна проездная башенка, которая стоит теперь в Москве, в музее "Коломенское". http://www.towns.ru/other/nikkor.html
Светлана: Овсянников О.В. 1991 Научно-популярное издание ПАМЯТНИКИ АРХАНГЕЛЬСКОГО СЕВЕРА Составитель А.А. Куратов Северо-Западное книжное издательство, Архангельск, 1991. В тридцати трех километрах к югу от Холмогор, на левом высоком берегу Северной Двины, в местности с романтическим названием Орлецы находятся остатки северной старинной крепости XIV в.— памятника, связанного с начальными усилиями Москвы по объединению русских земель. Крепость, стоявшая на неприступном скалистом мысу, воистину была Орлецом — она властвовала над неширокими, зажатыми в каменные берега «воротами» в Нижнее Подвинье. В 1342 г. «Лука Варфоломеев, не послушав Новгорода и митрополичья благословения и владычня, скопив с собою холопов збоев и поиде за Волок на Двину и постави городок Орлец, и скопив емчан, и взя землю Заволотскую по Двине, все погосты на щит». Это летописное известие дает точную дату основания Орлецкого городка и начинает рассказ о драматических событиях на Двинской земле, которые продолжались более полувека. События эти имели большой общерусский политический резонанс — впервые была предпринята попытка отторгнуть от Новгорода одну из богатейших его провинций. С начала XIV в. в северных землях формировались крупные феодальные вотчины. Новгородские бояре скупали земли у местного населения, обменивали их друг у друга, «прикупали» к имеющимся владениям новые участки. Можно предполагать, были моменты, когда земельные споры между ними решались в ожесточенной борьбе. Пример тому—поход Луки Варфоломеева, происходившего из богатой семьи новгородских посадников (его предок—новгородец Миша, герой Невской битвы). Поход этот Великий Новгород явно не одобрил. В том же 1342 г. Лука во главе отряда в 200 человек бился с заволочанами и в схватке был убит. В далеком Новгороде это известие вызвало восстание «черных людей», которые обвинили в гибели Луки боярскую верхушку и новгородского посадника. Сын Луки — Онцифор, вернувшись в Новгород, подтвердил версию о пособничестве новгородских верхов в намеренном убийстве отца. И собрались два веча — событие, характерное для новгородской жизни того времени. Между сторонниками Онцифора и его противниками произошли столь бурные столкновения, что потребовалось вмешательство владыки. Онцифор «с своими пособниками» бежал из Новгорода, разногласия в новгородских верхах иллюстрируют один из эпизодов борьбы за власть в Великом Новгороде. В 1386 г. обостряются отношения между Новгородом и великим князем Дмитрием Федоровичем. На этот раз новгородцам удалось откупиться: они послали князю 3000 рублей — «привели то серебро и даша великому князю, а 5000 рублев докончали великому князю на Заволоцкой земли», за то что заволочане совершали набеги на Волгу. Можно предполагать, что вплоть до 1397 г. Орлецкий городок, являясь укрепленной боярской усадьбой, был военным и административным центром Подвинья. В 1397 г. великий московский князь посылает в Заволочье своих бояр с предложением «ко всей Двинской слободе» порвать с зависимостью от Новгорода и перейти под покровительство Москвы. Посланцы успешно справились со своей миссией. В том же году Орлец-городок упоминается в Уставной грамоте великого князя Василия Дмитриевича. На короткий промежуток времени Двинская земля переходит под власть московского князя. Была предпринята попытка решить конфликт мирным путем: «Новгородцы же послаша к нему (князю Василию) владыку Иоанна и посадника Богдана и Кирюлу Дмитриевича, и князь не принял владычня благословения ни новгородского челобитья». После этого в Новгороде недвусмысленно отозвались на события на Двине: «Не можем, господине, отче святый, сего терпеть от великого князя Василия Дмитриевича: отнял... у Великого Новгорода пригороды, волости, наши вотчины, хотим поискать своих вотчин». Летопись рисует новый поход новгородцев на Двину как весьма значительный: в поход за Волок направилась рать числом восемь тысяч человек. По пути новгородцы разорили белозерские и кубенские волости, взяли Устюг и сожгли его. После этого «поидоша вниз по Двине, воюючи к Орлецу, городку двинскому». К сожалению, летопись, обрисовав значение Орлецкого городка в системе московско-новгородских отношений в конце XIV в., не говорит о том, что представляла собой знаменитая двинская крепость, почему новгородцы не могли взять ее не только «изгоном», то есть с ходу, но и после продолжительной осады. До конца прошлого столетия многие ученые считали, что летописный Орлец располагался на Вологодчине, в 40 км от Устюга Великого на берегу р. Сухоны. Однако анализ летописных данных, особенно детали похода новгородцев, шедших «вниз по Двине», позволяет считать эту точку зрения несостоятельной. Орлецкую крепость следовало искать только в Нижнем Подвинье, в самом центре Двинской земли. Недалеко от Холмогор есть старинная деревня Орлецы. В XVII в. здесь добывали строительный камень для гостиных дворов в Архангельске и каменных построек в Подвинье. Здесь же вел разработки строительного камня Соловецкий монастырь, получивший право «на Двине на Орлеце камень белой ломать и дрова сечь и известь жечь». Орлецкие карьеры на противоположном от городища берегу используются и в настоящее время. Впервые осмотрел Орлецкое городище и понял, что перед ним Орлец, упоминаемый в летописях, не историк и не археолог, а любитель старины служащий Архангельского губернского статистического комитета А. Г. Тышинский, который и доложил о своей находке участникам I Русского археологического съезда в 1869г. В 1959 г. городище было осмотрено археологической экспедицией Архангельского краеведческого музея, а в 1970—1971 и 1985—1986 гг. на нем Ленинградским отделением Института археологии АН СССР при участии областного краеведческого музея были проведены археологические раскопки. Да, именно здесь, на высоком скалистом берегу могучей северной реки, находятся руины летописного Орлеца. Проведенные работы показали, что это единственное на территории архангельского Севера средневековое городище, имевшее сложную планировочную структуру. Детинец (кремль) занимал юго-восточную часть четырехугольного в плане городища — самую оконечность мыса, образованного крутым изгибом Северной Двины. Его прикрывала со всех сторон 100-метровая полоса окольного города (посада), имевшего в свою очередь дополнительные укрепления в виде валов и рвов. С двух сторон городище было защищено 25-метровым обрывом в сторону реки, а с напольной, или «приступной» (с которой вероятнее всего можно было ожидать нападения), стороны прикрывалось мощным поясом: ров и вал начинались от самого берега, доходили до северо-западного угла крепости, потом поворачивали и продолжались до юго-западного угла. Причем на юго-западной стороне сохранилась целая система оборонительных сооружений, состоящая из трех отрезков валов и рвов. Усиление обороны данного участка крепости можно объяснить отсутствием здесь естественных препятствий, и следовательно, большей уязвимостью при наиболее вероятном для штурма направлении. В конце XIX в. по всей трассе детинца еще видны были мощные развалы орлецкого плитняка, и А. Г. Тышинский описал свое наблюдение так: «...архитектура этой XIV века стены служит доказательством, что строившие ее или не имели никакого понятия о строительном искусстве, или же намеревались построить не стену, а каменный вал, так как вся эта стена построена из щебня, залитого известью». Это сейчас мы знаем, что новгородцам известно было «строительное искусство»; не только предшествующее время, но и весь XIV в. для Новгорода был периодом интенсивного военного и церковного строительства. Уже первые метры вскрытого археологами в 1970 г. вала принесли сенсационное открытие — внутри вала детинца в хорошем состоянии сохранилась настоящая каменная стена. Это был не аморфный по своей структуре «каменный вал», как полагал А. Г. Тышинский (он видел лишь развал камня на поверхности), а регулярная каменная кладка, сохранившаяся на двух фасах крепости на протяжении почти 300 метров! Конструкция каменных стен Орлецкого кремля оказалась на всех исследованных участках единообразной — лицевые кладки стен сложены из разновеликих, но мощных и хорошо пригнанных известняковых блоков, уложенных на известняковом же растворе. Внутренняя часть стен забутована более мелким плитняком. Ширина стен на всех участках практически одинакова — 2,8 м. На стыке западного и северного прясел детинца были отрыты руины мощной воротной башни (она сохранилась по высоте почти 2 м, внешние размеры ее 5Х8,5 м). В проезжей части этой четырехугольной в плане башни частично сохранилась вымостка из небольших плит, уложенных насухо. Таким образом, археологические исследования показали, что детинец Орлецкой крепости, заложенной Лукой Варфоломеевым в 1342 г., имел каменные стены и каменную воротную башню, техника сооружения которых позволяет отнести Орлецкий кремль к кругу памятников новгородского каменного оборонного зодчества XIV в. Орлец представляет значительный интерес для изучения каменного оборонного зодчества Северной Руси — он «одевался» камнем в то время, когда Москва еще не имела каменных крепостных сооружении,— и входит в десятку древнейших русских каменных крепостей. Орлецкое городище интересно и тем, что в этом памятнике наряду с архаичными чертами — максимальное использование естественных преград, «утопленность» башни в толще стен (воротная башня не выступает за линию крепостной стены, что значительно снижало ее роль при ведении фланкирующего огня) — отчетливо проявляются и прогрессивные тенденции в русском каменном оборонном зодчестве. Прежде всего эти прогрессивные тенденции сказались в прямолинейности (регулярности) каменных стен Орлецкого кремля, в явном стремлении к регулярности общей планировки. Не вызывает сомнения, что Орлецкую каменную крепость в далеком Заволочье воздвигли новгородские мастера, хорошо знавшие фортификационное искусство своего времени. Во время раскопок 1985—1986 гг. исследовались участки культурного слоя на территории детинца, были найдены фрагменты глиняных горшков, железные ножи, пряслице из моржовой кости, железное писало-стиль. Остатки обгорелых деревянных построек свидетельствуют о том, что они погибли во время пожара и осады. Удалось также исследовать и оборонительные сооружения окольного города: на стыке северной и западной сторон посада вскрыли участок вала длиной около 15 м и высотой почти 2 м. Когда первые лопаты снятого грунта обнажили «тело» вала, оказалось, что оно буквально «нашпиговано» мощными бревнами. Деревянная конструкция из них наподобие клетки должна была предохранять вал от оползания со стороны городищной площадки. И конструкция выполнила эту функцию— песчаный вал до сих пор не потерял своей первоначальной формы. На укрепленном валу строители крепости возвели деревянные крепостные стены. Таким образом, каменные стены и башня кремля подкреплялись мощными деревоземляными укреплениями окольного города! Становится понятно, почему многочисленная новгородская рать «споткнулась» об Орлец. Летописцы по-разному описывают события под этой крепостью. Новгородская летопись субъективна в их оценке: «...а под Орлецом стояше месяц, бьюще порокы. Заволочане же с города убиша Левушку Дичкого, наши же взяша Орлец и разгребоша». Устюжский лесописец иначе рассказывает о финале осады новгородцами двинской твердыни: «И стояша под Орлецом 4 недели и поставиша порокы. И вышед двиняне из городка Орлеца и добиша челом воеводам», то есть одна летопись свидетельствует о падении Орлеца во время удачного штурма его, другая — о сдаче крепости. Однако оба летописца указывают на длительную осаду города. Не сумев взять Орлец с ходу, новгородцы применили широко распространенный в то время в древней Руси способ длительной осады — «облежание». Любопытен и тот факт, что осаждающие были вынуждены применить камнеметные орудия — «порокы». Среди миниатюр II (Остермановского) тома Никоновской летописи имеется одна, связанная с событием под Орлецом,— «Осада Орлеца новгородцами», где осадные камнеметные машины новгородцев художник XVI в. изобразил вполне реалистично. После падения Орлец, как свидетельствует летопись, был разрушен — «городок скопаша и разгребоша». Двинские «смутьяны» были сурово наказаны: «воеводу двинского Ивана Микитина, приведя в Новгород скинуша с моста» в бурный Волхов, его братья—Герасим и Родион «постригошася в чернецы», а Анфалу удалось убежать. Анфал еще несколько раз в первые годы XV столетия будет приводить на Двину устюжскую рать, пока не погибнет в одном из сражений. Двинские земли освободятся от новгородской власти только в самом конце XV в., когда сам Господин Великий Новгород потеряет свою независимость. Однако как военный и административный центр Двинской земли Орлец никогда уже не возродится. В последующее время название Орлец (Орлецы) будет упоминаться лишь в качестве географического пункта. В XVII в. на Орлецком мысу — «носе» находились две деревянные церкви—Николы Чудотворца (1600) и Ильинская (1695). Позднее церкви были перенесены в деревни Паниловскую и Ступинскую. Пожалуй, одно из последних значительных событий, связанных с упоминанием Орлеца, произошло в июле 1693 г., когда двинской воевода и окольничий Андрей Матвеев выехал из Холмогор «на встретенье» Петра I и встретил его около Орлеца. http://fortress.vif2.ru/list/orletc/kuratov.htm
Светлана: А вот здесь карта интересная. http://old-map.narod.ru/all-9.html
Светлана: http://bell.lib.umn.edu/rmaps/maps/witsen3.gif Noord en oost Tartarye. Amsterdam, 1692. “Kaerte der lant-streecke van zyn zaarsche May ts gebiet, tusschen Kargapol en Waygatsz. ” P. 596 Nicolaas Witsen, Burgomeister of Amsterdam, accompanied a Dutch embassy to Moscow in 1664 and thereafter maintained correspondence with people in several parts of Russia and its empire. This book and the maps it contains were based largely on that correspondence.
Светлана: ПОМОРСКОЕ ГНЕЗДО И ЕГО ПИТОМЦЫ В. И. Кашин Архангельский центр Русского Географического общества РАН Онежское взморье. В литературе Поморский берег Онежского залива (губы) характеризуется "как колыбель искони русского торгового флота, сокровищница русской народности". Юго-запад Белого моря был тем местом, откуда началась новгородская колонизация Беломорья. Первые становища появились в междуречье Онеги и Кеми. В устье рек возникали первые поморские "поделы" (верфи), где строили небольшие промысловые суда. Двигаясь к морскому побережью, новгородские купцы везли свои товары на мелких судах, для которых была доступна порожистая река Онега и волоки на пути к ней. По мере освоения новгородцами Белого моря и расширения торговли развивалось строительство первых больших мореходных судов: лодий, раншин, кочей. Русские поморы, начавшие освоение Беломорья с Онежского залива, были одновременно и корабелами, и мореходами. Суда строили добротные. На них еще в XV веке был открыт Грумант (Шпицберген), совершались плавания к берегам Норвегии, Новой Земли, дальним сибирским рекам Оби и Енисею. Свой опыт моряки передавали из поколения в поколение, от отца к сыну, а впоследствии стали записывать. Так поморы создали рукописные лоции, в которых насчитываются сотни геофафических пунктов, лежащих на берегах Белого и Баренцева морей. В прошлом веке три тетради морских лоций под названием "Книга мореходная", "Ход из Сороцкого в Онегу" и другие в 1866 г. были опубликованы в "Морском сборнике". Поморские лоции впоследствии помогли геофафам при описании берегов Онежского залива. Самобытные поморские лоции, рукописные тетради хранятся в поморских семьях и в наши дни. Боровой В. Я. в брошюре "Поморского корня" (1990) пишет, что летом 1965 г. была обнаружена в селе Кушерека "Мореходная книга", которая была составлена в конце XVII— начале XVIII в. и переписана в начале XIX в. жителем села Александром Кузнецовым. В том же году жительница села Ф. И. Кузнецова передала "Мореходную книгу для хода по Белому морю к Норвежскому берегу" в дар Государственному Русскому музею. Последняя запись в этой книге сделана 2 декабря 1914 г. К основному тексту, писанному полууставом, внесены многочисленные позднейшие добавления. Почерк их современный, каким написан и конец книги, объем ее 60 листов. Конечный пункт плаваний на запад — Тромсё (К. П. Гемп, 1980). Волею судеб село Кушерека стало своего рода тем плодовитым гнездом, где родилось немало искусных корабелов поморских судов, одновременно ставших отважными мореходами. Таковы Кучины, Панфиловы, Бачины, Бурмакины, Патракеевы, Миховы, Багаевы, Самковы, Хохлины, Овчинниковы, Варзугины, Афонины, Неклюдовы и многие другие. Особняком стоит династия Кононовых. Родоначальником ее является Эпимах Кононов, поставленный в 1694 г. архиепископом Афанасием, сподвижником Петра I, священником храма Вознесения Христа Куше-рецкого прихода. Другой храм — Успенский — был вотчиной Соловецкого монастыря. Насколько хорошо знал и был уверен архиепископ в своем священнике, подтверждают пять поколений Эпимака Кононова, бессменно служивших в приходе на протяжении 160 лет (1694—1855). "Церковно-приходская династия Епимаха Кононова,— пишет А. И. Кононов (1996), — окончилась Василием Кононовым (вторым) в 1855 г., но возникла новая династия — морских судоводителей-капитанов Петра Кононова, священника по образованию, мореплавателя по призванию". "...Петр Кононов окончил Архангельскую духовную семина-рию, но Кушерецкий церковный приход не принял — занялся просветительской деятельностью: зимой помогал священникам вести службу в качестве дьячка, весной ходил с поморами на рыбный промысел, отрабатывал лоцию Белого моря и побережья Кольского полуострова, затем преподавал в открывшемся в 1861 г. церковно-приходском училище с двухлетним обучением, содействовал открытию в Кушереке мореходного класса...". Во второй половине XIX в. судоводителя через волостной сход обратились к коменданту Архангельского порта князю Ухтомскому об открытии в волостном селе Кушерека (а здесь уже появились почта, телеграф, фельдшерско-акушерский пункт) мореходных классов. Под прошением к коменданту стояли подписи владельцев судов, стоящих на Кушерецком рейде, в том числе и Петра Кононова. В феврале 1874 г. в Кушереке был открыт Мореходный класс. Руководителем его был назначен флотский штурман, штабс-капитан Статыгин, который приступил к исполнению обязанностей лишь в декабре того же года. Годовой бюджет мореходных классов был исчислен в сумме 1175 рублей. К занятиям в первый год обучения приступили 23 слушателя в возрасте от 12 до 23 лет, дети местных судовладельцев. "...Петр Кононов, праправнук Епимаха Кононова, составил подробную лоцию "Описание побережий от села Кушерека до норвежского порта Гемерфест". По рукописной лоции, написанной в первой половине XVIII в. кириллицей, он готовил местных шкиперов (судоводителей) из династий кушерецких мореходов: Хохлиных, Амосовых, Акуловых, Овчинниковых, Кононовых, Панфиловых, Новожиловых. Подлинная рукописная лоция, составленная 'Петром Кононовым, в настоящее время находится в Республике Беларусь (г. Горки) у Александра Матвеевича Кононова, на котором "Кушереикая ветвь Епимаха Кононова... обрывается". А "Мореходная книга", обнаруженная в 1965 г. и затем переданная в Государственный Русский музей, и есть нечто иное, как копия, переписанная с подлинника прилежными учениками, в которой упущены дополнения и замечания. Лоция бесценна для изучения истории северного мореплавания, для культуры Севера и его народа. Она может уйти в небытие, как многие поморские села. Сыновья Петра Кононова, Егор, Иван, Василий, пошли по избранному отцом пути, окончили Кущерецкие мореходные классы, приобрели парусные большегрузные суда, занялись фрахтом по перевозке грузов и пассажиров между поморскими становищами и Архангельском. По заданию архангельских купцов доставляли рыбу в Петербург, совершая рейсы вокруг Скандинавского полуострова. После большого пожара 1897 г., уничтожившего большую часть села, мореходные классы закрылись, а слушателей для продолжения учебы перевели в соответствующие классы Сумского посада. В Сумском посаде окончили мореходные классы сыновья Егора: Петр, Федор, Осип, вскоре переехавшие в Архангельск, где ходили вначале на парусных судах, а в 20—30-х годах перешли на пароходы торгового и тралового флота. Петр Кононов в 30-е годы служил в Мурманскрыбе капитан-флагманом тралового флота. Василий Кононов продолжения рода не оставил. Трудная жизнь сложилась у Ивана Петровича Кононова. Слабое здоровье и необходимость содержать четырех дочерей от разных матерей не позволили ему отправить единственного сына Матвея в мореходные классы. Право на вождение судов его сын получил в 1916 г. благодаря большому опыту плавания на парусных судах между рыболовецкими портами Норвегии, Архангельска и Петербурга, траления немецких мин в первую мировую войну. Матвей Кононов погиб в 1919 г., оставив после себя трех сыновей: Ивана, Александра и Константина. Родословная Петра Кононова кончается на Александре Кононове, побочные же ветви затерялись. Ветви генеалогического древа, от корня Епимаха Кононова, идут по женской линии до известных капитанов: из Нименьгского прихода — капитана первого атомного ледокола "Ленин" Павла Акимовича Пономарева и его брата Героя Социалистического Труда, капитана Северного морского пароходства Ивана Акимовича, из Кушерецкого — океанографа, полярного исследователя Александра Степановича Кучина и др. После упомянутого выше большого пожара в конце XIX в. Кушерека стала заново отстраиваться. На Горе, в Верховье и Крюке ставились новые дома и хозяйственные постройки. По заведенной исстари традиции старостой избрали Ивана Калинина, из почетных граждан — шкиперов по возрасту, закончивших вождение судов. Среди других поморских приходов заново расцветал Кушерецкий. Были построены две водяные и ветряная мельницы, магазея — склад для запаса продовольственных и хозяйственных товаров. Для изготовления металлических деталей для строящихся судов открылись четыре кузницы. Интересно отметить, что на географических картах Западной Европы довоенного времени Кушерека отмечалась на берегу Онежского залива Белого моря как географическая и экономическая точка. О значении Кушереки как торгово-экономического центра западной части Онежской губы говорит и тот факт, что до конца двадцатых годов XX столетия здесь, на взморье, находились таможня и казарма для воинского караула. Кушерецкая волость объединяла пять поморских сел: Ворзогоры, Нименьгу, Малошуйку, Унежму и Кушереку. В 1894 году в центре волости — Кушереке — насчитывалось 264 тягловых двора, в которых проживали 1517 жителей, из них 666 человек — мужского пола. По численности населения Кушерека стояла в уезде на четвертом месте после Онеги, Чекуева и Турчасова. Трудные дни для кушерян и населения других поморских сел настали с приходом сплошной коллективизации. Уполномоченные выбрали время, когда все мужчины были далеко на промыслах. Натолкнувшись на несогласие женщин вступать в колхоз, они стали искать виновных. Среди первых репрессированных были священник Павел Титов, бывший судовладелец Михаил Хохлин. Затем "начали раскулачивать всех судовладельцев подряд. "...А так как больше половины сельчан,— пишет В. В. Киселев (1991),— были заняты рыбным промыслом и имели свои суда или ходили на них капитанами по найму, то они, естественно, попали в разряд классовых врагов революции" или по общепринятому ярлыку — в разряд "врагов народа". От коллективизации бежали, как от страшной чумы, "бросая дома, скот, засеянные поля. Началось массовое переселение на побережье Кольского полуострова. В итоге в 1932 г. в Кушереке осталась четвертая часть населения" (А. Кононов, 1996). Выше было сказано, что после гибели Матвея Кононова осталось три сына: Иван, Александр и Константин. В неопубликованной автобиографии Александр Кононов пишет "...У матери, Татьяны Михайловны, осталось на руках три малолетних сына в возрасте от одного до восьми лет. Чтобы содержать семью, мать и сестра отца пахали землю, сеяли ячмень, сажали картофель, заготовляли сено, держали скотину, ловили рыбу, выполняли всю мужскую работу. В семь лет я пошел в школу, с девяти,— чтобы прокормиться,— уходил с рыбаками в Баренцево море на лов рыбы, в основном трески... Когда началась коллективизация, мать отказалась вступить в колхоз, оставила колхозу свое хозяйство: дом, лошадь, корову, овец, засеянные поля — ив мае 1930 года, забрав детей, уехала в Мурманск..." В 1931 г. по распоряжению из уезда была закрыта церковь Вознесения Христа — архитектурный памятник деревянного зодчества. В 70-х годах центральную часть церкви и колокольню в разобранном виде перевезли в Архангельский государственный музей деревянного зодчества в деревню Малые Корелы — на родную землю Епимаха Кононова. С гордостью Александр Матвеевич Кононов называет имена своих родственников, связавших свою жизнь с северными морями: Иосифа Георгиевича Кононова, именем которого названа улица на Фактории в Архангельске, и Петра Иосифовича, чьим именем названа улица в Мурманске. "Капитан Кононов" — так назван один из современных тральщиков Архангельского тралового флота, добывающих рыбу в водах Атлантики. Память о кушерецких мореходах, внесших большой вклад в дело отечественного мореплавания, увековечена на мемориальной доске перед входом в Онежский морской порт. Среди знаменитых капитанов отмечены участники героических трансатлантических конвоев 1941—1944 гг.: Федор Дмитриевич Панфилов и его брат Степан Дмитриевич, Павел Иосифович Бурмакин. Имена капитанов Ф. Д. Панфилова и П. И. Бурмакииа также живут в названиях пароходов: "Капитан Панфилов" и "Капитан Бурмакин". "Уходят в небытие гребные и парусные суда. Но светлая память о поморских корабелах и мореходах должна навсегда сохраниться в анналах отечественного мореплавания." Боровой В. Я. Поморского корня. Онега, 1990. Варфоломеев Л. А. Служители церкви и мореходы // Моряк Севера, 14 сентября 1977. Гемп К. П. Выдающийся памятник истории Поморского мореплавания XVIII столетия. Л., 1980. Кононов А. М. К истории духовенства Онежского Поморья. Горки, 1991. Кононов А. М. Кушерецкий приход // Север. 1996. № 2. Кононов А. М. Автобиография. Рукопись // Архангельская областная научная библиотека им. П. А. Добролюбова. Киселев В. В. Кушерека // Тропами Прионежья. Онега, 1991. ЕВРОПЕЙСКИЙ СЕВЕР РОССИИ: ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ, БУДУЩЕЕ Материалы Международной научной конференции, посвященной 90-летию со дня учреждения Архангельского общества изучения Русского Севера Aрхангелск 1999г.
Светлана: Для Маргаритинской ярмарки в Архангельске, а правильнее – Маргаритинской ЯРМОНКИ (таково ее официальное название) историческим и культурным стержнем традиционно был и остается осенний праздник поморского Новолетия 14 сентября - «Поморский Новый год». Ежегодно знаменитая ярмонка в Архангельске начиналась именно с этого дня. Тайны древней ярмарки Исходя из сказанного возникает закономерный вопрос, а что же на самом деле означает название Маргаритинская и сколько же лет этой ярмарке? Маргарита в переводе с греческого и латыни означает «жемчужина», и это определение очень подходит к главной торговой ярмарке Архангельска. Но с другой стороны термин «марго» на латыни означает «середину, перелом, переходный момент». Если учесть что маргаритинская ярмарка начиналась в Новолетие 14 сентября, которое известно как допетровский новый год, то эта версия тоже выглядит убедительно. Но есть и еще одна версия, которая особенно интересна с точки зрения истории появления ярмарки. Саги древних исландцев донесли до нас сведения о том, что уже во второй половине X века в низовьях Северной Двины существовал торговый город, у которого дал бой конунг Харальд Серая Шкура, правивший в примерно с 960 по 970 год. Есть все основания предполагать, что этот город находился на месте чудского урочища Пур, так как это самое высокое место в округе, почти не затапливаемое вешним половодьем, и к тому же именно здесь сходятся все пять рукавов Северной Двины, что стратегически очень выгодно для морского города. А в 1026 году низовья Северной Двины посетили другие исландские викинги Карле и Торир Собака. По их описаниям здесь в устье Северной Двины находился торговый город, где ежегодно проходила ярмарка! «Викинги купили на ней много мехов, а потом перед отплытием решили ограбить кладбище и стоявший там храм местного бога Иомалы. Чтобы снять золотые украшения с истукана Иомалы они отрубили ему голову, а услышавшие шум местные стражники начали трубить в рога. Тогда викинги бросились к своим кораблям и покинули ярмарочный город на Северной Двине». МarGarda jahrmarket? Лингвистический анализ позволяет нам говорить о том, что по звучанию слово «маргаритинская» очень близко к названию «mar garda”, что в переводе означает “морской город”. Не случайно древние исландские саги называли нашу страну «Gardariki” – «страной городов». Любопытно, что и слово ярмарка (поморы чаще употребляли слово “ярмонка”) отнюдь не русского происхождения – «jahr markt” означает на древнегерманских диалектах “годовой рынок”. Таким образом, маргритинская ярмарка вполне соответствует словосочетанию «мargarda jahrmarket” – “ежегодный рынок морского города”. Стоит заметить, что уже в первой половине XII века в чудском урочище Пур-наволок появляется Михаило-Архангельский монастырь первые отрывочные сведения о нем восходят еще к 1136 году. Он был основан новгородцами с целью обращения местной чуди в христианство. Таким образом, история возникновения Маргаритинской ярмарки свидетельствует о глубокой древности этого ежегодного торгового события, что выводит ее в число наиболее значимых исторических ярмарок в России. Иван Мосеев http://www.pomor-rus.org/rus/margaritYarmonka.htm
Светлана: Вадим Николаевич Бурлак «Хождение к морям студеным» http://bibliotekar.ru/rusBurlak/index.htm По свидетельству античных авторов, у древних греков уже две с половиной тысячи лет назад существовали торговые пути от берегов Черного моря к Уралу и далее через Сибирь к Байкалу. Проложены были купеческие дороги и на Крайний Север, и на Алтай. Во время раскопок старинных захоронений в районе Найкала были обнаружены остатки тканей, возраст которых превышал 2 тысячи лет. По мнению специалистов, эти ткани изготовлены в греческих черноморских колониях. Существуют и другие археологические свидетельства связей античного мира с народами Севера, Приуралья, Сибири. Изучая эту тему, Рихард Хенниг писал, что древний торговый путь проходил от устья Дона, через перешеек it районе современного Волгограда, к Волге. Затем дорога шла вдоль этой реки или по ней, а далее — по Каме до удобного перевала через Уральские горы, расположенного неподалеку от Екатеринбурга. Преодолев перевал, путешественники попадали в район Исети. Наверное, этот маршрут был известен и легендарному Аристею. Не только золото и меха интересовали древних греков на Урале и в Сибири. Знаменитый врач античных нремен Галей упоминал, что доставленный оттуда ревень был самым лучшим для использования в медицинских целях.
роо: Светлана пишет: О происхождении названия «поморы» ну и дура эта самая светлана
Светлана: роо Это не я дура - это официальная история :))
Светлана: И «острые горы» и «падающая ледяная глыба В переводе с голландского «Шпицберген» означает «Острые горы». Такое название дал северному архипелагу в XVI веке знаменитый путешественник Биллем Баренц. Пытаясь отыскать северо-восточный проход из Атлантики в Тихий океан, он совершил три экспедиции по северным морям. Последнее путешествие закончилось трагически. Летом 1597 года голландский мореход умер. Это случилось когда участники экспедиции были вынуждены покинуть свой корабль, затертый льдами у побережья Новой Земли, и отправиться в обратный путь на двух лодках. Норвежцы Шпицберген называют Свальбардом. В XIII веке датский историк Саксон Грамматик сообщал, что на островах этого архипелага жили очень высокие люди. А название «Свальбард», или «Холодный Берег», дали прибывшие туда викинги. Но на Шпицбергене многочисленные экспедиции пока не нашли никаких следов и свидетельств пребывания там викингов. Наши поморы стали осваивать эти острова задолго до экспедиции Баренца. Некоторые исследователи полагают, что новгородские мореходы бывали там еще в X веке. Русские называли архипелаг Грумантом. Примерно так в старину именовали Шпицберген и в некоторых других странах. Немецкий ученый Иеронима Мюнцер в 1493 году писал португальскому королю Жуану II: «...Под суровой звездой арктического полюса... открыт большой остров Груланда ...на котором находится величайшее поселение людей под... господством великого герцога Московии». Но что означает слово «Грумант»? Некоторые исследователи считают, будто это измененное на старорусский лад «Гренландия». Но есть и другая версия. Известно, что у знатоков «Студеного моря» — русских поморов — была примерно сотня терминов для обозначения различных видов льда. В старину падающую в море ледяную глыбу они якобы называли «грума» или «грумана». На Шпицбергене, изобилующем ледниками, падающие в море глыбы льда — явление частое. И в наши дни, и в древние времена. Возможно, так и появилось обозначение архипелага. В судовом журнале экспедиции известного русского путешественника, адмирала Василия Чичагова, побывавшего на Шпицбергене в 1766 году, отмечено: «Примечательно, что всякий день отваливались от ледяных гор превеликие льдины». Освоение архипелага Это привлекало в древности людей к этим суровым ледяным берегам? Согласно научным данным, на протяжении геологической истории Шпицбергена климат там неоднократно менялся. Миллионы лет назад эта северная земля утопала в тропической растительности. Из этой растительности и образовались впоследствии богатейшие залежи каменного угля. Но в средние века и русских людей, и жителей Скандинавии Шпицберген привлекал, конечно, не углем, а изобилием морского зверя и рыбы. Русские охотники добывали на архипелаге тюленей, моржей, белых медведей, песцов, занимались и китобойным промыслом. Очевидно, богатой была добыча на Груманте, раз люди отваживались преодолевать нелегкий н опасный путь с материка и даже зимовать на островах. Представители известного поморского рода Старостиных появлялись на Груманте еще до 1435 года. А один из их потомков, Иван Старостин, зимовал там 39 раз. Норвежский дипломат и исследователь Анкер отмечал: «По количеству зимовок Иван Старостин установил рекорд, который не смог побить никто из людей, зимовавших на Шпицбергене». На самом большом острове архипелага мыс у входа в Ис-фьорд назван в честь этого охотника. Русские люди строили на Шпицбергене не только жилье и склады, но и возводили по берегам деревянные восьмиконечные кресты. У их подножия наши первопроходцы хоронили своих товарищей. А еще эти кресты являлись, по давним поморским правилам, навигационными знаками. Их перекладины указывали на север и юг. Грумант батюшка Конечно, у поморов, которые хаживали на Грумант, были и свои особые традиции, обряды, приметы, песни, предания. Разве можно без них обойтись в студеные ночи полярной зимы, на далеких от родного дома островах? Наверное, одним из самых известных грумантских песнопевцев и сказителей был Самсон Ксенофонтович Суханов. Родился он в 1766 году в крестьянской семье, в Вологодской губернии. В юности ему доводилось вместе с охотниками-промысловиками зимовать на Груманте. В дальнейшем Самсон Суханов стал знаменитым каменотесом. Благодаря его мастерству появился в Москве пьедестал памятника Минину и Пожарскому, в Петербурге — Александровская и Ростральные колонны у здания Биржи, скульптурные группы Горного института, статуи воинов на башне Адмиралтейства, ряд колонн Исаакиевского и Казанского соборов. Знакомые Самсона Ксенофонтовича вспоминали, что, живя в Москве и Петербурге, мастер порой тосковал по северным просторам и частенько вспоминал Грумант. Нередко он пел сочиненные им песни и рассказывал приятелям были и предания «ледяных островов». Грумант, угрюмый, прости! На родину нас отпусти! На тебе жить так страшно — бойся смерти всечасно... Хоть и опасен этот северный архипелаг, а все же манил он к себе людей: и тех, кто уже бывал на нем, и тех, кто лишь слышал о нем. Суханов записал немало грумантских преданий и даже особых заговоров и традиций. Когда поморы подходили к островам архипелага, обязательно произносили нараспев: Прими и отпусти, Груман-батюшка! Прими нас как гостей желанных. Сохрани и обереги от смерти и печали. Отпусти нас невредимыми и с богатыми дарами своими. При подходе к берегам поморы бросали в море или на лед какой-нибудь предмет — «гостинец батюшке Груману» — и обязательно гладили несколько раз ладонью воду, лед и какой-нибудь камень на острове и приговаривали: «Вот мое тепло тебе — «студеному батюшке». Сбереги его и меня не забудь». К сожалению, большая часть записей Самсона Суханова не сохранилась. Издавна документам, связанным с освоением Севера, на Руси почему-то не везет. Их воруют, увозят за границу, нечаянно или намеренно уничтожают, по разным причинам прячут от всех в тайниках. А сколько документов было уничтожено в огне! Так, например, в 1779 году полностью сгорел богатейший архив Архангельской губернской канцелярии. Много ценных бумаг исчезли в пожарах Иркутского, Тобольского, Якутского и других архивов. Самсон Суханов умер в 1840 году. Говорят, перед смертью он вспоминал свою молодость, хождения по морям и землям студеным и нелегкое зимовье на архипелаге. При этом мастер добавлял: «А ведь отпустил меня Грумант-батюшка с богатыми дарами...» Вадим Николаевич Бурлак "Хождение к морям студеным"
Светлана: Поиск Туле начался, очевидно, более двух с половиной тысяч лет назад. Колыбель первопроходцев Примерно в 600 году до новой эры вблизи устья Роны высадился большой отряд фокейцев. Греки и раньше появлялись в этих землях, где обитали племена лигуров. Но теперь они прибыли не просто для торговли и обмена товарами, а чтобы основать свое постоянное поселение. В ночь после высадки у предводителя колонистов было видение. Явилась к нему покровительница лигурийской деревни в облике то ли нимфы из моря, то ли девы из тумана. Посоветовала сохранить будущему городу в честь нее название старой деревни Массалия. Это якобы даст новому поселению долгую жизнь и сделает его колыбелью многих славных первопроходцев и мореходов. Предводитель исполнил пожелание покровительницы лигурийской деревни. Может, и впрямь стоит верить видениям? У Массалии, или, как ее впоследствии называли древние римляне, Массилии, оказался долгий век. Она явилась предшественницей знаменитого французского города Марселя. Выгодное географическое положение быстро превратило новое поселение в один из главных центров эллинской культуры в западном Средиземноморье. В VI — IV веках до новой эры массалийцы основали ряд своих колоний даже на Пиренейском полуострове. Они стали серьезными экономическими соперниками богатого и могучего в те времена Карфагена. Пророчество лигурийской покровительницы сбылось. Считается, что именно массалийцы первыми из греков проникли за Геркулесовы столбы и начали осваивать Атлантический океан. Имена многих из тех первопроходцев не сохранились до наших времен. Но одно прочно вошло в историю науки и географических открытий. Мечтатель из Массалии Мореплаватель и ученый IV века до новой эры, потомок фокейских переселенцев Пи-фей рано постиг флотские премудрости и овладел знаниями астрономии, математики, географии. Наверное, с детства он слышал от бывалых мореходов рассказы о загадочном острове Туле. Известный немецкий ученый Рихард Хенниг, как и некоторые другие исследователи, считал, что Пифей «не был купцом, которого стремление к наживе влекло в области, производящие олово и янтарь». В античные времена олово добывалось на британских островах, а янтарь, как и сегодня, — в основном на Балтике. Пифей, став опытным мореходом, не нажил богатства. Поэтому не мог снарядить экспедицию на поиски легендарной Туле. Возможно, он убедил состоятельных массалийских купцов поручить ему разведывание мало и вовсе неизвестных северных земель, которые, по слухам, имели залежи необходимых жителям Средиземноморья металлов. Мечтатель из Массалии добился своего. Экспедиция к Туле и другим северным островам стала реальностью. Точно не известно, когда это произошло. Одни современные исследователи считают — в 325 году до новой эры. Другие высказываются более осторожно и называют период между 350 и 320 годами до новой эры. Что же касается маршрута экспедиции Пифея, то и здесь не все ясно. По одной версии, путь его проходил вначале от Массалии до Гибралтарского пролива. Затем экспедиция двигалась вдоль западного побережья Пиренейского полуострова. Потом были остров Уэссан, мыс Финистерр, остров Уайт и, наконец, загадочная Туле. Согласно другой версии, Пифей добирался до Ла-Манша по суше через Галлию. Так, например, древнегреческий историк Полибий отмечал, что массалийский путешественник преодолевал одинаково большие расстояния и по воде, и по суше. На каких судах совершалась экспедиция и кто кроме Пифея был ее участниками? Ответ затерян в глубинах истории. Преодолев Ла-Манш, массалийский путешественник оказался на острове, который, возможно, именно он впервые назвал Британией. За относительно короткий срок он собрал обширные сведения об Ирландском море и о некоторых из Гибридских и Оркнейских островов, впервые применил астрономические наблюдения в географических исследованиях. Пифей также доказал влияние Луны на морские отливы и приливы и что Полярная звезда строго не соответствует точке, через которую проходит земная ось в Северном полушарии. Массалийский путешественник подробно описал так называемое «ледяное море» и, как считают современные исследователи, возможно, был первым из эллинов, кто пересек Северный полярный круг. Вадим Николаевич Бурлак "Хождение к морям студеным"
Светлана: В. Райен (Великобритания), Русский рукописный учебник кораблевождения 1703 года http://naturalhistory.narod.ru/Hronolog/IAI/IAI_12/Image_12/00061.gif http://naturalhistory.narod.ru/Hronolog/IAI/IAI_12/Image_12/00062.gif http://naturalhistory.narod.ru/Hronolog/IAI/IAI_12/Image_12/00063.gif http://naturalhistory.narod.ru/Hronolog/IAI/IAI_12/Image_12/00064.gif
Светлана: Д.О.Святский Звездное небо архангелогородских мореплавателей XVII века. http://www.newchrono.net/ahist/Sv17_207.htm В заключение можно сказать, что существование отдела о звездах в русской рукописи XVII стол. показывает нам, что еще задолго до Петра Великого, обучавшегося у Брюса находить «элевацию поли по Нордштерн», т. е. высоту полюса по Полярной, наши архангелогородские мореплаватели по положению Лося, Сторожей и Извозчика с помощью какого-то угломерного прибора умели уже находить высоту полюса и, следовательно, широту места. Для этой цели и писались наставления в роде рассмотренного нами. В другом месте мы уже указывали, что имея в своем распоряжении при плаваниях по Белому морю «матку», т. е. компас, они первые открыли тот удивительный факт, что «на пазорях эта матка дурит», т. е. стрелка компаса дрожит и отклоняется во время северных сияний. Таким образом, наши архангелогородские мореплаватели в русской истории были вторыми после летописцев-монахов, осмысленными наблюдателями звездного неба и явлений, на нем происходящих.
Светлана: Кафтан морехода. Россия. XVII в. Реконструкция. Отдельные детали одежды из домотканного сукна были обнаружены на месте зимовки на островах Фаддея в районе Обской губы (Северный Ледовитый океа) среди остатков русской торгово-промышленной экспедиции. Одежду удалось реконструировать по сохранившимся фрагментам, и ученые получили возможность узнать, как выглядела рабочая одежда русского человека в Средневековье. http://files.school-collection.edu.ru/dlrstore/484cc4ba-c588-4bfa-b073-edefafb5e9f9/17_01.jpg
Светлана: Viking, 9th century AD From a barrow burial at Lilleberge, Namdalen, Norway http://www.britishmuseum.org/explore/highlights/highlight_objects/pe_mla/w/whalebone_plaque.aspx И для сравненья Языческие амулеты из древнерусских погребений. http://files.school-collection.edu.ru/dlrstore/b34d2031-1b86-4b9b-aff1-9e5aef31a53d/08_20.jpg Языческие привески-амулеты 1—Саки, курган 55; 2 — Бочарово, курган 8; 3 — Новоселки, курган 2; 4 — Грозпвица. курган 1; 5 — Исакове, курган 443; 6, 7 — погребения ливов; S — Бочарово, курган 5; 9 — Низинка, случайная находка; 10 — Смяличи, курган 1; 11 — Бочарово, курган 21; 12 — Приедес, курган 14; 13 — Цесисский район ЛатвССР, случайная находка; 14 — Колчино, курган 58; 15 — Лашковицы, курган 38; 16 — городище Лыхавере; П — Кузнецы и Чалых, курган 1; IS — Коханы, курган 11; 19 — Беседа, курган 145 http://www.craft.lodya.ru/img/vedj/vedji1.gif http://www.craft.lodya.ru/podveski.html
полная версия страницы